- Эй, пошел, ямщик!
- Нет мочи. Коням, барин, тяжело.
Пушкин "Бесы"
Как он все угадал: доктор Гарин, едет в Долгое, он должен быть там с вакциной, его ждет Зильберштейн, который привил Вакцину-1, а он, Гарин, везет Вакцину-2. Есть мнение, что сюжетов в мировой литературе не тридцать шесть по Польти и не шесть по Воннегуту, а всего два: "Илиада" и "Одиссея", война и странствие, в таком случае "Метель" "Одиссея". Постмодернистская повесть, вневременная и современная, в стилистике и традициях русской классической прозы от Пушкина до Чехова. Рада, что не прочла раньше, теперь, в преддверии "Доктора Гарина", о котором говорят как о продолжении, явился повод. Если честно, "Гарина" я уже начала и да, по крайней мере в части "мы пришьем ему новые ножки, он опять побежит по дорожке", все сходится. Но по порядку.
Простая история, доктор едет-едет сквозь снежную равнину, порошок целебный людям он везет, уже не старте натыкается на серьезное препятствие - у очередного станционного смотрителя нет лошадей. Хотя да, совершенно неясно, отчего не продолжить поездку на тех казенных санях с ямщиком и лошадями, на которых он сюда добрался. Тайна сия велика есть, а магия текста такова, что абсурдную, в сути, ситуацию принимаешь как должное, не задаваясь вопросами и отключая логику.
Так или иначе, ехать подряжается хлебовоз Перхуша на самокате в пятьдесят лошадиных сил. Буквально. То есть, стандартная характеристика транспортного средства сто, сто пятьдесят лошадей здесь овеществляется. У Перхуши табунок в пятьдесят лошаденок, всякая величиной с куропатку. Это, сколько могу судить, первая манифестация мультивселенной Сорокина, которую с людьми и животными привычного размера делят гиганты и крохи. Как если бы свифтовы Лилипутия и Бробдингнег сосуществовали в одном пространстве, только не с Англией XVIII века, а с Россией рубежа XIX-XX.
Вообще, эффект потрясающий, когда писатель известный равно с эпатажностью и ниспровержением устоев, как замечательный стилист, обращается к сказочным реалиям мужичка-с-ноготок, колобка, репки, Джека-бобовое зерно, помянутых доктора Айболита и Гулливера, совмещая все с естественностью "как тут и было". То есть, читатель не задается вопросами, откуда взялись великанские кони, размером с трехэтажный дом, равно как маленькие лошадки Перхуши или, к примеру, витаминдеры с их живородящим войлоком.
Позже, в "Теллурии" будет объяснено, что история с размерами результат генных экспериментов, а умное тесто продукт высоких технологий. Выходит это будущее? Но отчего тогда в антураже и декорациях царской России? Дай ответ. Не дает ответа. Да он и не нужен, по большому счету. Довольно радости от встречи с ясным прозрачным стилистически безупречным литературным русским. Так а дальше-то что было? Ну, нанял он того мужика с пятью десятками крохотных коняшек, а потом? И поехали в Долгое. Дорога не задалась с самого начала. Не успели отъехать, сломался один из полозьев, напоровшись на пирамидку из чрезвычайно прочного прозрачного материала.
Там несколько таких разбросано под снегом. Позже доктор пожалеет, что не поддался порыву забрать с собой, эти пирамидки окажутся новым продуктом витаминдеров, стоимостью в небольшое состояние, утерянными по ротозейству одного из них. Стоп, а это еще кто такие? Специальные люди, разрабатывающие, синтезирующие и торгующие измененной реальностью. Наркобарыги, что ли? Ну, можно и так сказать, хотя в космогонии людей-потеряшек Сорокина эти вещи не для запретных удовольствий, скорее способ самопознания, который в "Теллурии" наследуют гвозди.
Кое-как подлатав возок эластичным бинтом, останавливаются заночевать на мельнице, где вполне себе обыкновенная и вовсе не прекрасная мельничиха замужем за лилипутом мельником, к тому же бранчливым сверх всякой меры. Перхушина бы воля, он бы к ним ни ногой, но когда такое дело... Ему, Перхуше, вовсе не следовало бы соглашаться на эту поездку. Вообще-то я хотела озаглавить этот текст "Мужик и мудак", склонившись к более политкорректной версии, однако сути это не меняет. Как мы ненавидим напыщенного пустозвона доктора, как сочувствуем ямщику. Что не отменяет нелестного для нас факта отношения книжных людей к категории Гариных. Умеет Владимир Георгиевич предъявить зеркало в котором ты, какой есть. За то и любим. Ненавидя.