Конрад Н. Запад и Восток.

Итак, нынешней эссе-рецензией я желаю внести некоторые коррективы к  написанному ранее отзыву на сборник Николая Конрада «Избранные труды.  История», где я дал несколько поспешную и неполную характеристику  историческим воззрениям автора. Почему я хочу скорректировать свою  характеристику, будет видно ниже, пока только поясню, что это в  очередной раз доказывает, что многие вещи по прошествии времени  необходимо переосмысливать.

Итак, востоковед-филолог Николай Конрад при ближайшем рассмотрении  оказался куда более интересным человеком, чем я думал. Во первых, при  более глубоком знании самого разного марксизма, в том числе и советского  в различное время, оказывается, что наш герой вовсе не такой пламенный и  убеждённый идеолог. Во вторых, несмотря на это, он всё же был  исполнителем травли своего учителя, филолога-китаиста В. М. Алексеева, о  чём тот недвусмысленно писал в письмах к арабисту Игнатию Крачковскому.  Однако Конрад сам оказался в лагерях, проведя немало времени на  лесоповалах. Почему почтенный учёный и, как оказалось впоследствии,  весьма выдающийся, да ещё и заступающийся за младших  коллег-вольнодумцев, пошёл на это, трудно сказать, это вопрос сложных  изворотов человеческой психологии, однако сам факт остаётся фактом.

Однако сейчас лучше поговорить о мировоззрении этого весьма  интересного человека, точнее, его историософии, в основу которой легли  идеи, прямо противоположные жестокому времени, в котором он жил. Эта  гуманистическая концепция наиболее ярко была сформулирована композицией  сборника «Запад и Восток» (1965), соединённых общей для всего  человечества магистральной идеей. Поэтому свой текст я посвящаю именно  концепции «переходного периода» между историческими эпохами, особенности  – идеи «мирового Ренессанса».

История человечества движется от одной социально-экономической  формации к другой, между которыми существуют своего рода переходные  периоды. Эта идея не нова, конечно, ни в советской литературе, ни в  зарубежной, однако Конрад придал ей иной окрас. Переход от одного  состояния общества к другому знаменуется развитием мысли, перебарывающей  зло очередной формы классового антагонизма, и новый социальный строй  порождается развитием гуманизма и культуры. Так, эпоха Эллинизма была  порождена взрывом культуры и философии Древности, осмыслением самого  себя и окружающего мира, Например, идеи натурфилософии, заложенные  Демокритом, Эмпедоклом, Гераклитом, авторами «Веданты» и «И-цзина»,  осмысления развития общества и его движения, показанные римским  историком Полибием и его китайским собратом Сымой Цанем, создание самого  учения о познании и логике посредством Аристотеля, Акшапады и Мо Цзы,  осознания единства человечества как такового и идеи гуманизма, доброго  начала – через Цицерона, Мэн-цзы и Сунь цзы. 

Другой взлёт – эпоха после веков прозябания под феодальным гнётом,  возрождение древних представлений о человеке. Итальянские гуманисты  (XIV-XVI вв.) считали одним из главных принципов humanitas, Хань Юй  (VIII-IX вв.) употреблял слово «женьдао», индусы же знали  «maitryakaruna», «сострадание». С точки зрения Конрада, все эти понятия  обозначали «человечность» и «любовь к людям». Возродилась главная  этическая категория, порождённая древностью, ставящая в центре  мироздания человека как существо гуманное и сострадательное. Философия и  литература – вот что возвестило о начале новой эпохи, разорвав оковы  старой.

Конечно же, поэзия является её немолкнувшим свидетельством, как  ледник в Гренландии. Да, вечно пьяный Ли Бо, Ду Фу и Ван Вэй (VIII в.)  находятся на одной доске с Франческо Петраркой и Вильямом Шекспиром,  творящим почти на тысячелетие позже. Их всех объединял взгляд в будущее  через призму наследия прошлого, великих культур древности, достигших  своих высот в гуманизме, в человечности.

Таким образом, возникли «Ренессанс» Вазари и «Фу Гу» Хань Юя  соединены магистральным смыслом – «возвращением к древности», к исконным  традициям античных философов и конфуцианской традиции. Таков «мировой  Ренессанс» - вторая яркая вспышка перехода от феодальной формации к  капиталистической.

Сама по себе идея «восточного Ренессанса» была, вероятно,  инспирирована работой Шота Нуцубидзе (1947) о «Витязе в тигровой шкуре»  как типичном творении эпохи Возрождения, и широкой постановки вопроса о  Ренессансе как стадиальном явлении в истории, присутствующем, что  логично, и на Востоке. Постепенно в эти ряда встали Фирдоуси и Низами,  Рудаки и Руми, Алишер Навои и Джами. Все их произведения, по мнению  автора, пронизаны ренессансным романтизмом, любовью к человеку и  человечному.

Третья вспышка – развитие реалистичной литературы в XIX веке, и её  пришествие на восток, посредством, например, Хасэгава Фтабатэя или  Нацумэ Сосэки, активное взаимопроникновение мировой литературы и её  «глобализация», по мнению автора, развитие рационалистических и  социалистических идей на основе отрицания эксплуатации человека  человеком. 

Так что Николай Конрад пытается изящно обойти противоречие между  стадиальным и цивилизационным подходами, что и привлекло к нему внимание  Арнольда Тойнби, который, наоборот, в конечном счёте распределил  цивилизации в стадиальном порядке. Именитый востоковед оставил  классическое трёхступенчатое разделение истории человечества,  пронизанное горизонтальными этапами переходов, и при этом аккуратно  указал на различие в культурах различных народов, показывая при этом их  глобальное сходство. И именно концепция «мирового Ренессанса» как  культурной предпосылки возникновения нового типа общества играет у него  особую роль.

Само собой, подобные широкие обобщения не могут вызвать к себе  определённой критики. Тексты Конрада хорошо написаны, виден его  незаурядный поэтический дар, дар художника и мыслителя. Нарочито  расфокусируя образ своего «мирового Ренессанса», он показывает общую  картину, грандиозное полотно торжества нового мышления и всеобщего  гуманизма.

Одним из первых скептически отозвался об идеях Конрада синолог Лев  Эйдлин, осторожно намекнув, что анализ китайской «ренессансной»  философии у оппонента слишком поверхностен и не учитывает контекста, а  также диахронного развития, которое делает понятие «Фу Гу» не  постсредневековым явлением, а традицией, восходящей как раз к той самой  древности.

И когда точки зрения Эйдлина и Конрада столкнулись в противостоянии,  тогда наиболее ярко выразилась склонность последнего к широким  обобщениям, поиску общего и сквозного в мировой истории, ради поисков  смысла и упорядоченности он даже был согласен пренебречь конкретными  данными. Конрад был человеком полёта, он был способен на кропотливую  работу с материалом, что показывают его труды по японской литературе, но  предпочитал широкие обобщения и крупные мазки на холсте истории.

Но в то же время хочется вставить и свои пять копеек. Ведь Конрад  поразительно мало внимания уделил, собственно, самому Возрождению, тому  самому «идеальному типу», на который он опирается при распознавании  восточных «Ренессансов». Для него соприкосновение с западной культурой  носит скорее спорадический и случайный характер, характер нужного  грубоватого мазка для придания нужного контура или тона. Его соединение  эпох сквозь века и оставляет всё же после себя привкус недоверия.  Европейское Возрождение длилось около двух с половиной веков, китайское  же - семь веков, иранское – примерно пять. Разброс между элементами  концепции колоссальный, можно провести тысячелетний вектор от Ли Бо к  Вильяму Шекспиру, и всё это будет «Возрождением»… тогда что же будет  Средними веками?

При всём пафосе гипотезы поймать грань между Средними веками и  Ренессансом у автора очень трудно. Где заканчиваются средневековые  литературы и начинаются возрожденческие? «Витязь в тигровой шкуре» и  «Лейла и Меджнун» - классические средневековые поэмы, так их и  классифицируют литературоведы, например, Елиазар Мелетинский, кстати,  тоже большой теоретик в этой области. Да, можно увидеть грань между фон  Эшенбахом и Сервантесом, вот между Низами и, например,  Насиром-и-Хосровом, который как раз является классическим средневековым  поэтом? Эта размытая грань и позволяет отнести к «ренессансной  литературе», при желании, весьма разные по стилю и содержанию вещи.  Почему бы творчество Ли Бо не сравнить, скажем, с виршами Раймбаута  Оранского? Подобная параллель также имеет право на существование, и  можно таким образом доказать, что Ли Бо является не возрожденческим, а  средневековым поэтом.

Также вряд ли возможно ставить на одну доску противостояние  конфуцианцев засилью буддистов и даосов тому, как возрожденцы выступали  против доктрин католической церкви – в конечном счёте, эпоха Ренессанса в  Италии и Голландии многим обязана именно церкви, пусть даже и не  институту как таковому, но даже и отдельным иерархам. В Китае же своя  специфика, здесь скорее противостояние конфуцианской философской  «классики» и метафизики буддизма и даосизма.

Итак, «мировое Возрождение» - гипотеза. Яркая, смелая, интересная, но  всё таки ещё гипотеза, и нельзя сказать, чтобы Николай Конрад её  сколько-то нибудь окончательно обосновал. Но он призвал к дискуссии, и  эта дискуссия действительно имеет смысл, смысл поисков связующих  горизонтальных нитей культур разного времени, но также и с учётом их  собственного контекста и социо-культурной динамики. К сожалению,  последователи этого замечательного учёного в основном постулируют его  идеи, нежели ищут им доказательную базу, однако, будем надеется, что  теории Николая Конрада переживут в будущем свой «Ренессанс».