Categories:

Мелетинский Е. Поэтика мифа.

Мелетинский Е. Поэтика мифа. Серия: Исследования по фольклору и мифологии Востока М Наука 1976г. 408с Твердый переплет, Чуть увеличенный формат.   

Всё интеллектуальное бытие, так или иначе, испытало влияние, не  важно, положительное или отрицательное, глубоких корней мифа. Миф –  понятие до сих пор весьма расплывчатое и неопределённое, будто бы  висящее в воздухе, это короткое слово может иметь самые разные  интерпретации. 

В основном, мне кажется, исследователи и люди искусства сходятся на  мнении, что миф – попытка упорядочивания окружающего мира в своём  сознании, придания первозданному хаосу чёткого и понятного облика  картины мира. Древние видели в своём жилище центр мироздания, а  таинственный лес рядом – краем мира, обиталищем невиданных страшилищ.  Молнии были свидетельством чьего-то гнева, и сам огонь возник не просто  так, а как дар некого загадочного покровителя. Не бывает ничего  случайного – и жизнь человеческая имеет продолжение в потустороннем  существовании, подводящем итоги всему его бытию – всё подчиняется циклу  жизни и смерти…

Это не хорошо и не плохо. Миф – попытка «желающих странного»  разобраться в окружающем ему мире, «дать всему имена». Это отображение  окружающего мира в самом себе, и попытка его познания. Само собой, на  том уровне, на котором находится «вопрошающий». Миф – это прежде всего  упорядочивание. Конечно, концепция мифа как космогонии вызывает часто  возражения, скажем, у саратовского филолога Вадима Михайлина, но такое  представление имеет место быть.

 

И недаром отечественный филолог Елиазар Мелетинский (1918-2005),  известный теоретик мировой литературы, пытается обратиться именно к  «поэтике мифа», не к его жанровой структуре, не к миропостроению, и тем  более не к образности, а именно к «поэтике». Слово не менее загадочное,  но всё же имеющее более конкретное значение – «поэтика» занимается  художественной форме построения текста, его внутренней языковой  структуре, его эстетической форме. Если миф – отражение структурализации  окружающего мира в мышлении человека, то его построение и образность  соответствует общим законам психологии, преобразуясь в текст, становясь  своего рода литературным произведением. Что же хочет сказать  Мелетинский?

Как говорил на одних из «лотмановских чтений» филолог Сергей  Неклюдов, монография «Поэтика мифа» (1976) писалась скорее «по плану»,  по заказу, и автору пришлось соблюдать множество формальностей – скажем,  писать историографический обзор, или делать обобщающие обзоры. Как  сотруднику ИМЛ, ему пришлось писать и о мировой современной литературе.  Так это или нет, сложно сказать, но могла ли самая известная монография  отечественного учёного быть исключительно заказной?

Мелетинский всю жизнь занимался архаичными формами повествования –  фольклором, сказкой, эпосом, ранними формами жанровых произведений, по  сути, его материал совпадает с материалом западной исторической и  социальной антропологии. Именно поэтому основой его методологии является  «структурализм», почти в том смысле, в котором его использует К.  Леви-Стросс. Сам метод структурализма заключается в структурировании  мира на системе определённых опорных точек, теоретическая основа которых  взята из классической лингвистики. Существуют устойчивые системы  мышления, «знаки», которые группируются в различные формы  взаимоотношений друг с другом, образуя своего рода «правила», как в  языке. Они существуют в двух плоскостях – развития, то бишь диахронии, и  статики, то есть синхронии. Миф, стало быть, состоит из подобных  «знаков», точек системы координат, образующих саму основу картины мира, и  поэтика в данном случае обозначает структуру организации построения  этих опорных точек.

Аппарат Мелетинского в данном случае вполне традиционный. Метод  выявления бинарных оппозиций (хаос-космос, мы-они, мужчина-женщина,  близко-далеко, день-ночь, и так далее), которые образуют все вместе  огромные пласты описания действительности, группирующиеся по этим  признакам оппозиций. 

Само собой, мышление человека завязано не столько на самого себя,  сколько на отображение коллектива и природы в самом себе. Миф – мышление  человека, не выделенного до конца из структуры природы, из социальной  структуры. Отсюда публичность закрепления определённых актов, то бишь  ритуализация, взаимопроникновения социума в природу и наоборот, в виде  анимизма и магических практик. Миф даже не просто модель построения мира  в своём сознании, это форма отображения нормы его состояния, именно миф  гармонизирует взаимоотношения между человеком и обществом, и в целом – с  природой. 

И ведь недаром автор «цепляет» мифологию как отчасти литературный  жанр – в его интерпретации она переносится в область модерновой  литературы XX века, и расцветает в романах Джойса, Манна, Кафки,  Маркеса…

…И тут возникает у меня вопрос, на который автор прямо не стал  отвечать: что же отображено в романах почтенных… уже классиков? Не стоит  забывать, что они были интеллектуалами, и философскую, в том числе и  мифологическую традицию знали хорошо. Так чего же в их произведениях  больше? С одной стороны, да, в их произведениях немало структурировано  по канонам мифа, особенно у Джойса («Ulyss» же), однако в этом случае их  романы являют собой своего рода литературную игру. Но что они могли  выстроить… неосознанно? Отображая интеллектуальный мифологизм, могли ли  они встроить в свои произведения нечто неосознанное, глубинную поэтику  мифа, встроенную в человеческое мышление? В конечном счёте, миф –  отображение действительности, не могли ли они выстроить его по законам  не усвоенным с литературным наследием, но по законам базовой психологии?  Вспоминается пример Грегора Замзы, который живёт в сотворённом им мире  представлений, который не слишком изменяется даже с превращением в жука,  хотя и не стоит забывать, что в интерпретации Мелетинского произведения  Кафки – это антимиф, оспаривание традиционного мифологизма.

Итак, один из главнейших вопросов: какова структура мифологического,  можно сказать, базового мышления, который проходит через всю мировую  литературу, через бесчисленные авторские и исследовательские рефлексии?  Всё-таки у Мелетинского не представлено, скажем, ещё одной основы  поэтической мифологии литературы – Библии и её миропостроения. Я думаю,  что когда он в более поздние года обращается к средневековому роману (к  этому наследию я ещё приобщусь) и, особенно, к творчеству Достоевского,  он восполняет этот пробел, но пока мостик от Диодора и Снорри к Джойсу и  Манну не выглядит очень обоснованным, по крайней мере, зазор между ними  не заполнен.

Однако ясно, что для Мелетинского большее значение играет сама форма  мифологического сознания, который, по факту, и отображается в  произведениях названных классиков. Он приверженец «синхронии», а не  «диахронии» для него имеет значение Данная форма, а не её истоки или  эволюция интересуют исследователя, а формы эти однозначно присутствуют в  литературе XX века, вне зависимости от того, как мифологическая поэтика  проникла в них.

В любом случае, «Поэтика мифа» произведение прежде всего  филологическое, а не историческое. Монография анализирует не историю, а  форму, не развитие, а статику. Быть может, она и была заказной, как это  утверждает Неклюдов, не важно – о мифе писать сложно, сложно подобрать  нужную форму изложения, нужные реперные точки исследования, и «заказ»  скорее придал монографии дополнительный костяк, на который Мелетинский и  нанизал свой собственный, структурированный опыт изучения мифа.

Дискуссия, как всегда, продолжается.

Error

Comments allowed for members only

Anonymous comments are disabled in this journal

default userpic

Your reply will be screened

Your IP address will be recorded