Довольно интересно читать эти, фактически пока еще наброски к знаменитому циклу. Замечаешь, что флагман нашего героя, бывший кроваво-красный испанский фрегат "Синко Льягас" именуется отнюдь не "Арабеллой", а "Коллиной", да и губернатором Тортуги является вовсе не обходительный д'Ожерон, а некий де Лa Плас. При том, что имеется и линия со строптивой мисс Бишоп, и история легкомысленной старшей дочки французского губернатора позволившей негодяю Левасеру провернуть свое "похищение" с абордажем голландского брига.
Плюс, знаменитый финт Сабатини, известный лишь тем кто перечитывал его произведение в оригинале, когда высокий штиль повествования под старину довольно быстро переходит к простому, ибо читатели журналов были образованной публикой,в отличии от покупателей нон-фикшн литературы, которые предпочитали, чтобы с ними общались на понятном языке.
Так, знаменитый "биограф" Блада и его бессменный штурман Питт позже быстро пройдет по лестнице уменьшительно-ласкательных наименований Джеремайя - Джереми - Джери в "Одиссее", а "Братия Испанского Мэйна" ("Brethren of the Main" тут уж моя переводческая инициатива) станет простонародным "Береговым братством" (Brothergood of the Coast).
К моменту журнальной публикации Сабатини было уже 45 лет из которых двадцать он провел в статусе признанного автора исторических романов жившего на гонорары от изданий, и, подобно Моэму, связывавшемуся с государственной службой лишь кратковременно, по зову долга в качестве работника разведки во времена Великой войны. Писатель уже заточил перо описывая героев обремененных не только отвагой, но и природным умом напополам с находчивостью, отягощенной классическим образованием, зачастую еще и высшим. От героев "Вечеров Истории" и Оливера Трессилиана ака Сакр аль-Бара из "Морского ястреба" Сабатини быстро прокачался до своих лучших героев - Питера Блада и Андре-Луи Моро из "Скарамуша", над которыми беллетрист работал одновременно и сумел опубликовать с небольшим интервалом.
Но, именно Питер Блад стал наиболее живым и многосторонним героем его творчества, его вершиной. Думается потому, что Сабатини придал ему многие свои личные черты. Солдат, моряк, бакалавр медицины, пират, губернатор также как и его создатель есть дитя двух культурно-религиозных парадигм - католичества своих отцов и протестантской этики своих матерей. Итальянец и ирландец, каждый из них стал в итоге англичанином, благодаря детству у родителей матери в первом случае, и, генам "неугомонных морских бродяг" Сомерсетшира, во втором; как, и, конечно силой внешниx обстоятельств (Великая война и мятеж Монмута с ссылкой на Барбадос) приведшие обоих к официальной службе английской короне.
Любима читателями и знаменитая горькая ирония, а когда и сарказм человека пожившего-повоевавшего, а теперь вынужденного смотреть как окружающие совершают глупости разной степени опасности, ведущие как минимум к потере собственного здоровья и жизни, а зачастую затрагивающие и невинных свидетелей. Что не мешает, Бладу быстро реагировать острой сталью в плоть, или чем увесистым (бутылка, кувшин) в голову всякого индивида решившего, что "докторишка" является гнилым интеллигентишкой не способным защитить себя и своих близких.
К сожалению, в переводе потерялась также его неистребимая, непроизвольно вырывающаяся при большом волнении, особенность "даватьпетуха ирландца" в пику обычной манерности речи выпускника английского колледжа. Про смягчение классического русского перевода предназначенного для школьников (первое издание 1957 "Детгиз") я писал ранее.
К сожалению, Сабатини в дальнейшем не стал развивать "франшизу" и написал много позже "Хроники" и особенно "Удачи капитана Блада", чисто "на отвали", во многом из-за периода выхода из затяжного личного и творческого кризиса в начале 30-х годов. Части не вошедшие в "Одиссею", а также другие наскоро состряпанные по жанровым клише новеллы были наскоро вставлены в сборники, и, не заботясь о связи с оригиналом, особенно касательно хронологии а также следованию характерам и событиям, и просто выброшены на прилавок. Как сейчас дополнительные материалы и неудачные дубли с пропущенными сценами к выходу фильма на ДВД и Блюрей. В чем-то еще чувствовался мастер, но во многом это было уже не то.
Любима читателями и знаменитая горькая ирония, а когда и сарказм человека пожившего-повоевавшего, а теперь вынужденного смотреть как окружающие совершают глупости разной степени опасности, ведущие как минимум к потере собственного здоровья и жизни, а зачастую затрагивающие и невинных свидетелей. Что не мешает, Бладу быстро реагировать острой сталью в плоть, или чем увесистым (бутылка, кувшин) в голову всякого индивида решившего, что "докторишка" является гнилым интеллигентишкой не способным защитить себя и своих близких.
К сожалению, в переводе потерялась также его неистребимая, непроизвольно вырывающаяся при большом волнении, особенность "давать
К сожалению, Сабатини в дальнейшем не стал развивать "франшизу" и написал много позже "Хроники" и особенно "Удачи капитана Блада", чисто "на отвали", во многом из-за периода выхода из затяжного личного и творческого кризиса в начале 30-х годов. Части не вошедшие в "Одиссею", а также другие наскоро состряпанные по жанровым клише новеллы были наскоро вставлены в сборники, и, не заботясь о связи с оригиналом, особенно касательно хронологии а также следованию характерам и событиям, и просто выброшены на прилавок. Как сейчас дополнительные материалы и неудачные дубли с пропущенными сценами к выходу фильма на ДВД и Блюрей. В чем-то еще чувствовался мастер, но во многом это было уже не то.
После хорошей голливудской экранизации 1935 года с Эролом Флинном и ряда поделок европейских студий, книгу и его героя на Западе фактически забыли сразу после смерти писателя в начале пятидесятых. Из знаменитых нынче прозаиков его упоминает разве, что Артуро Перес-Реверте, сам являющийся динозавром в жанре исторического и приключенческого романа.
На территории СССР, наоборот, с первой же публикации в 1957 году, сделанной отставными советскими разведчиками, Питер Блад получил вторую и намного более продолжительную жизнь. Потому как где еще школьники одной шестой части земного шара могли еще встретить такую концентрацию абордажей и морской романтики на страницу, да еще и в антураже Карибского бассейна времен Золотого века Пиратства. Можно, конечно возражать, приводя примеры с Робинзоном, Шарки и даже небольших библиографически редких тиражей книг об истории морского разбоя, но все это было не то, и не в таком количестве, и в такой доступности. И даже неуключая советская экранизация не испортила его репутацию.
Так, герой Сабатини был плотно с читателями примерно до конца девяностых, пока его как и остальных персонажей приключенческой литературы не оттеснили во второй эшелон массового читателя новые герои свежеоткрытого фентези и неизданного прежде сайфая.
Но и сейчас приятно открыть "Одиссею" и убедиться, чт,о и стиль, и экшен, и характеры по прежнему хороши и увлекательны, как и крылатые латинизмы всегда удачно применяемые бакалавром-солдатом-каторжником-пиратом-а
