Музыка часть человеческого бытия
Оливер Сакс сделал для популяризации неврологии и нейропсихологии больше, чем кто бы то ни было. И дело, конечно, не в том, что многие его истории можно при случае пересказать в компании. Такого рода популярность недорогого стоила бы. Важнее высочайший гуманизм Сакса, любовь и сочувствие к тем, о ком он рассказывает. Искреннее желание помочь: излечить, а когда не получается - дать заместительный механизм, научить человека и его близких жить с имеющейся проблемой так, чтобы она доставляла по возможности меньше неудобств. Перевести градус дискомфорта из рубиново-красной зоны тревоги в умеренную оранжевую или даже желтую (не расслабляйся, будь настороже).
И главное, для меня, по крайней мере - они могут давать ключ к пониманию и принятию некоей своей ситуации. Помню, момент узнавания и радость: "Я не одна!", когда прочла в его "Галлюцинациях", что мельтешение точек, огненные зигзаги и светящиеся пятна в поле зрения перед приступом мигрени - это нормальные премигренозные галлюцинации, а не предвестие потери зрения или рассудка. Прежде и рассказать об этом никому не могла из опасения, что примут за ипохондрика, сочиняющего симптомы, чтобы привлечь внимание и добиться сочувствия.
"Музыкофилия" посвящена механизмам понимания и восприятия музыки, распространенным или курьезным случаям, связанным с ней. Четыре части книги рассматривают различные аспекты проявлений музыкальности, от крайних до обыденных. Первая часть "Преследуемые музыкой" скорее относится к крайним. Как случай человека, после удара молнией получившего сильнейшую зависимость от музыки с потребностью слушать ее все время. Прежде никогда не игравший на фортепьяно, он овладел инструментом, научился читать партитуру, а вскоре и сам начал сочинять музыку. Или женщина, у которой звучание неаполитанских песен вдруг начало провоцировать припадки, наподобие эпилептических. К несчастью эта музыка была обязательным сопровождением всех торжественных случаев диаспоры, к которой она принадлежала.
"Диапазон музыкальности", вторая часть дает представление о диапазоне присутствия музыки в жизни, от тотального до полной неспособности воспринимать ее - амузии, рассказывает о феномене абсолютного слуха и однобоких вундеркиндах, как человек, неприспособленный в быту, но способный пропеть все партии двух тысяч опер. Затрагивается здесь и явление музыкальной синестезии - способность видеть музыку, когда звуки связываются с определенным цветом, формой, движением.
"Память, движение и музыка", третья часть рассматривает различные случаи амнезии и агнозии, в которых музыка играла роль триггера, позволяющего запустить, хотя бы на время, механизмы узнавания и воспоминаний. О музыкальных спазмах у музыкантов, сродни писчему спазму у людей, вынужденных много и быстро писать, которые ставят крест на музыкальной карьере, где малая подвижность даже одного пальца может иметь решающее значение. И о способности музыки купировать, приводить к норме проявления синдрома Туретта и куда более частую двигательную дисфункцию - паркинсонизм.
"Эмоции, идентичность и музыка" заключительная часть книги о всегда неожиданном, непредсказуемом и не поддающемся прогнозированию благотворном воздействии при самых разных личностных расстройствах, от клинической депрессии до биполярного и психопатии. Даже ужас болезни Альцгеймера, которая, конечно не поддается лечению, тоже до некоторой степени и очень ненадолго может отодвигаться под воздействием музыкотерапии. Глава о синдроме Вильямса расскажет о замечательно музыкально одаренных людях с великолепно развитой речью и совершенной неспособностью к абстрактному мышлению. Что не мешает в некоторых случаях исполнительской карьере.
Как всегда очень интересно и информативно, до книги и представить не могла, в каком множестве аспектов музыка присутствует в нашей жизни, как много помощи она способна оказывать, в казалось бы, безнадежных случаях. Исполнение Игоря Князева всегда превосходно, а с такой специфической темой, где по ходу чтения нужно напеть какой-то фрагмент - идеально попадание в требования материала.