Ирина Одоевцева "На берегах Невы".

Ирина Одоевцева." На берегах Невы".

Ирина Одоевцева, ее настоящее имя  - Ираида Густавовна Гейнике, родилась в 1895 году и была  любимой ученицей Гумилева. Она оставила интересные воспоминания о своем учителе, а также о Мандельштаме, Белом, Сологубе. Ирина описала в своих воспоминаниях  быт в Питере в двадцатых  годах 20 века, "когда было очень весело и очень голодно". Я начну с самого полюбившегося мне персонажа книги - с личности  самого автора.

Ирина всегда ходила  с бантом, "бант часть меня, без него я не совсем существую".   Она постоянно летом и  весной носила с собой цветы, ночью ставила их на тумбочку и утром, проснувшись, любовалась ими. "Они ничего не стоят, а  доставляют столько радости ". Она всегда ходила в бальных перчатках, благо, что от прежней жизни остались мешки и коробки с  бальными перчатками матери.  В стихах она никому не подражала, в отличие  от других поэтесс, которых Гумилёв называл «подахматовками». Ее кумиром был Блок. "Он мне казался полубогом,  если вдруг погаснет электричество, он будет светиться в темноте". "Я так робею перед Блоком, я умру от разрыва сердца, прежде чем постучу в его дверь". Замуж она вышла за Георгия Иванова, хотя  учитель Гумилев  был против ее замужества, и уехала с мужем за границу в 1922 году.  Уехала  временно, а оказалось надолго. 

Гумилев очень интересно раскрыт в этих мемуарах. Какой он?  Прежде всего он  был требовательным учителем. Он говорил -  "Поэзия – это наука, такая же,  как математика, нельзя стать поэтом, не изучив ее. Надо учиться писать стихи, так же усердно, как играть на рояле. Когда вы усвоите все правила, тогда вы сможете,  отбросив их, писать по вдохновению, не считаясь ни с чем. Теперь же то, что вы принимаете за вдохновение, просто невежество и безграмотность».  Каждый день Ирина  писала стихи, как того требовал Гумилев. Он давал ей книги поэтов, требовал критики, говорил - "Стихи не читают, как роман, вы ничего не поняли, неужели я ошибся в вас". Он считал, что философия необходима поэту, был  искренне удивлен, что его  ученица не читала ни Канта, ни Гегеля, заставил  Ирину прочесть Ницше. Произведения Ницще Одоевцова прочитала без особого труда.  Гумилев все свои стихи  помнил наизусть. Он  очень обижался на критику, и Ирина, поняв это,  "больше я никогда не позволяла себе его критиковать». "Почему вы цитируете Блока, а не меня"? – интересовался Николай Петрович.  «Он завидовал Блоку, я смутно догадывалась, он говорил - "Да, Блок лучше меня, но он старше на 5 лет, и он измотался, исписался". Лектором Гумилев оказался не совсем умелый, его слушатели со временем разбежались, единственно верной осталась одна Одоевцева Ирина.

Гумилев считал себя другом Ирины, хотя она утверждала, что друзьями они не были. Он многое говорил , открывая ей себя.  "Я всегда сам по себе, до чего я одинок, я завидовал кирпичикам в стенке, лежат, тесно прижавшись. Даже будучи в семье в Бежецке, мне хочется скорее уехать, хоть я и люблю мать". Гумилев жил в Петербурге, а вторая жена,  Анна Энгельгардт, жила в Бежецке, он не брал ее к себе, хотя жена  просилась. « Я привык к холостой жизни". "  Слово « Отец»  совсем не приложимо ко мне, я хотел вернуться в детство». Дочь Леночку Николай Степанович отдал в детдом. Он гордился, тем, что и Лева, и Леночка, были разноглазые, то есть косили, как он сам. Своим косоглазием  Гумилев восхищался, как Божьей отметиной", он вообще считал, что у него самая подходящая для поэта внешность. Гумилев  предвидел в будущем межпланетные полеты,  он утверждал,  что через 20 лет будет еще одна война с Германией, и  «на этот раз мы побьём немцев,  я пойду на эту войну».  Он не скрывал своих монархических взглядов, но  контрреволюционером и заговорщиком он был слабым. Ирина рассказывает,  как обнаружила в столе  у него много денег, и он сказал ей, что участвует в заговоре, что  эти деньги для спасения  России, а  он стоит во главе ячейки. Он был уверен, что "Меня не тронут, я слишком известен, я ведь очень осторожен". Ирина помогала искать Гумилеву в книгах черновик кронштадтской прокламации, не нашли, тем более, что Гумилёв не помнил, куда дел бумагу - "не то сжег, не то бросил в корзину для бумаг». Чекисты, похоже, нашли эту прокламацию, так как контрреволюционная прокламация была в предъявленном списке обвинений.

Меня удивил Андрей Белый,  который заявлял  "мне надо говорить, как другим дышать, я цепенею от молчания, я могу задохнуться».  Белому  всегда были нужны  уши. Он рассказал  Ирине  о любовном треугольнике - Белый,  Блок и жена Блока.

Федор Сологуб - бывший учитель, нелюбимый учениками, и бывший инспектор, нелюбимый учителями, стал успешным и богатым писателем. Деньги он заработал прозой, не стихами.- "Жало смерти"  и «Мелкий бес « были популярны. Сологуб рассказывал,  что Передонова из "Мелкого беса" он списал с себя. " Ставлю болванам двойки - с удовольствием, авось его папенька с маменькой  выпорют».  Даже недотыкомку он списал с себя, то есть, она, наверное, материализовалась, если б не было стихов, как отдушины».  Сологуб считал, что он не умрет, что не все люди смертны, что самым достойным - одному на сотни миллионов - будет даровано бессмертие. Когда погибла его жена, Сологуб не страдал, так ка с помощью высшей математики убедился в существовании загробной жизни. Ирине он посоветовал  за границей писать на чужом языке и начать курить. Ирине муж запретил писать на французском языке, она послушалась, хоть и сожалела позже.

Ирина рассказывает о своих встречах с Мандельштамом, с Анной Ахматовой. Приводит высказывания Гумилева о своей первой жене. "Как она издевалась надо мной,  ей хотелось любовной войны" по Кнуту Гамсуну -  мучить и терзать меня, устраивать сцены ревности с бурными объяснениями и бурными примирениями. Я не соглашался играть в эту позорную игру. Я советовал ей подписываться Горенко, она всегда чувствовала себя несчастной. Слава ее почти не радовала. Она как будто не желала ее замечать, зато необычайно страдала от всякого слова глупца-критика. Я не развелся бы с ней, если б она сама не потребовала бы. Она требовала абсолютной верности, а я очень скоро стал изменять ей. А  эта ее чудовищная молитва - "отними и ребенка и друга". Просить о смерти сына - этого нигде с сотворения мира не бывало».

Автор Одоевцева Ирина   приводит очень много  стихов своих друзей,  мне  больше всех понравились следующие.

Лозинский, редактор журнала "Гиперборей", замечательный переводчик, - "проснулся от шороха мыши, и видел большое окно, от снега белые крыши, а мог умереть давно". Кузмин  -"И снова я влюблен впервые, навеки снова я влюблен". Гумилев говорил, что мы все смертники, все мы приговорены от рождения к смертной казни. Понравилось выражение, что часто судьбой не точка ставится в конце, а клякса. Вопрос удивил, заданной Ирине -"а правда, что Ленин издал декрет, что нам, пролетаркам, носить всего 6 месяцев, а буржуйкам 12"? И чудесный момент, когда Гумилёв приказывает Ирине идти через Летний сад и кланяться от его имени  статуям и деревьям. И Ирина кланялась,  правда, оптом, одному дереву и одной статуе. И запомнилось  пожелание Гумилёва  -"Никогда не выходить замуж за поэта". Ирина нарушила завет учителя.

Книга выпущена в 1988 году в Москве издательством "Художественная литературу". У  книги есть продолжение  "На берегах Сены".