1. Сарей Уокер «Диетлэнд». Я поставила оригинальную обложку не потому, что читала на английском, а потому, что издательство, выпустившее эту книгу в России, совершило крайне нелепый акт, предельно исказив изображение на обложке — толстую женщину на кирпичной стене (отсылка к Бэнкси) предельно сгладили: фактуру стены отменили, черты лица — смазали, носа лишили вовсе. Ну да ладно, вернемся к сути книги. Эта книга поначалу кажется бодипозитивным манифестом, но по мере того как в сюжете нарастает тема тайных женских содружеств, становится все более агрессивной и фантастической. «Диетлэнд» напоминает «Бойцовский клуб» без его изюминки.
2. Мария Корелли «Скорбь Сатаны». Без сомнения, лучшая книга года! Что самое поразительное (для меня, невеликого любителя старины) — это роман XIX века. Мало того, религиозно-этический роман! Но как же он великолепен: весь этот слог, весь ритм повествования и его высокая мысль; это книга о дьяволе, который испытывает людские души в поисках отыскать те, что не подчинятся ему, что останутся верны себе и сохранят добродетель. У этого дьявола так много граней: он обречен провоцировать и глядеть, как его жертвы скатываются в бездну, тогда как сам искренне желал бы в этой битве проиграть, — и роман полон его горечи. И это история падения молодого литератора, которому дьявол дарит деньги и становится лучшим другом; богатство и власть ступень за ступенью ведут его к глубочайшему разочарованию. Здесь вообще много сильных чувств и мощных образов; я слушала эту книгу в аудиоверсии, и сперва интонации чтеца казались мне чрезмерными и пафосными — потом, сжившись с текстом, я почувствовала, что именно так он и должен звучать, чтоб сохранить торжественность своего времени. И да, спустя сотню с лишним лет текст переживается ничуть не менее глубоко.
3. Макс Китч «Большой дом (Оккультное Простоквашино)». Фанфик про Простоквашино, где все поголовно от родителей дяди Федора до его четвероногих друзей занимаются оккультными науками — чертят пентаграммы, делают построения, читают таинственные знаки. Очень складно — как будто они и предназначены быть такими! — и очень смешно!
4. Иван Фолькерт (Джонни) «Сказки темного леса». В буйные девяностые, когда я, увы, была слишком мала, чтобы принимать полноценное участие в веселье, и к счастью, слишком мала, чтобы познакомиться с компанией, о которой пойдет речь, в Петербурге начинало развиваться ролевое движение, а вместе с ним (а скорее в пику ему, потому что по большей части именно ролевики и становились жертвами) — тусовка Грибных эльфов. О боги, какие же это были беспредельщики и кромешные мудаки! Со школьных лет увлекшись алкоголем, веществами и драками, они все последующие годы были, кажется, заняты исключительно тем, чтобы упарываться в хлам до потери человеческого облика (у них даже есть для этого замечательный термин: «перекинуться» — утратить в процессе употребления всякие черты разумного социального существа, но не утратить активность) и портить жизнь окружающим — избивать, грабить, поджигать, срать в кашу в прямом и переносном смысле; причем безжалостны были не только к врагам, но и к самим себе, так что любой из описанных в книге вечеров и дней — а это большая книга, и примеров в ней мно-о-ого — приводил в итоге к совершенно чудовищным последствиям для всех участников. Странно, что никого не убили и никто не сел. Или об этом просто решено было умолчать в мемуарах? Но что важно упомянуть отдельно — при всей своей криминальной безбашенности, асоциальности и склонности к насилию они были совсем не тупыми. По крайней мере автор этих воспоминаний. И поэтому пишет он об этих приключениях так, что внутри становится жутко и гадко, но оторваться — нет никакой возможности! Получается этакий «Заводной апельсин», чья первая часть максимально детализирована и накрепко вбита в питерскую реальность (и нередко встречаются знакомые имена), а второй части — в реальности не бывать.
5. Джаспер Ффорде «Полный вперед назад, или Оттенки серого». Не путать с другими «Оттенками серого» — предупредил меня человек, предложивший мне эту книгу. Спутать, право слово, было бы сложно. Эта повесть — что-то вроде фэнтези: место действия — совсем другой мир, построенный на, скажем так, цветовой дифференциации штанов. Ну ладно, не штанов. На цветовой дифференциации всего! Оттенки, которые способен видеть человек, определяют его место в жесточайшей социальной иерархии; люди вступают в браки исключительно согласно своим позициям в цветовых кастах (есть исключения, но их судьба невесела), цвета служат здесь и лекарствами, и наркотиками — стоит посмотреть на нужный лепесток пантонного веера, и эффект будем неминуем! В общем, что касается мироустройства — авторская проработка густозаселенной палитры вызывает исключительное восхищение. Но вот сюжет меня, увы, так и не увлек, так что, вволю полюбовавшись красками, я книгу отложила на середине.
6. «Расстояние между мной и черешневым деревом». Маленькая, детская (ну максимум подростковая) — и очень трагичная книжка о девочке с болезнью Штаргардта, из-за которой она неуклонно слепнет. Вчера она еще могла увидеть свое любимое дерево с расстояния в сто сорок шагов, сегодня — уже со ста тридцати, до полной тьмы осталось совсем немного. «А ведь все дети боятся темноты».
7. Селеста Инг «И повсюду тлеют пожары». Книга про подростков, преимущественно про девочек-подростков, которые растут по соседству, в двух семьях, уклады которых противоположны: правильность, надежность и достаток vs творческая свобода и бытовая неустроенность. Эта разница то собирает обе семьи в практически идеальный коллектив, где каждая из дочерей может добрать в соседнем доме то, чего ей не хватает в своей, — то приводит к трагическому непониманию.
8. Эрленд Лу «Тихие дни в Перемешках». Я очень любила Лу, когда он только становится известен, помню, в какой-то момент мне и вовсе казалось, что, если избавить книги от всех на свете вычурностей, оставив только прозрачную эту основу, чистое и наивное переживание, то станет только лучше — ну, юношеский максимализм, что с него возьмешь. Выросла из него я, вырос, видимо, и Эрленд Лу. По крайней мере, его герои. «Тихие дни в Перемешках» меня, мягко говоря, удивили, настолько центральный персонаж книги отличается от всего, что было раньше. Записной мудак, узколобый, грубый, бесталанный и упертый: они с женой приезжают на каникулы в альпийскую деревню, которую он начинает неостроумно гнобить при каждом удобном и неудобном случае, ненавидя Германию и всё немецкое называя не иначе как фашистским (фашистский газон!). С тем же навязчивым отвращением он относится и к людям, и к миру, с придыханием говорит разве что о театре, считая себя театральным деятелем, тогда как на самом деле весь расплескался на мелочную ненависть к жизни и давно не может написать ни строчки. Не знаю, зачем эта книга. Идти рядом с таким героем очень неприятно. Я дочитала ее разве что в надежде, что важно то, куда мы дойдем, — но не сбылось и это.