Можно, конечно, взять беспроигрышный вариант - Чехова, Тургенева. Гончарова. Была также мысль перечесть "Преступление и наказание".
Но лукавый толкал под локоть - нынешних, нынешних!..
Нынешних много, все в шеренгу первые. Выбирать надо, как на рынке, когда не обзавелся "своим" продавцом, а ходишь по рядам и пробуешь. Последний раз я "пробовала" Пелевина Виктора "Империю V". Разжевала несколько первых страниц - как опилок наелась. Или, пожалуй, что-то вроде кокосовой стружки: сухое, волокнистое, почти безвкусное, вообще не предназначенное к употреблению самостоятельным блюдом. Пелевин Виктор, он как зимние помидоры, продавцов полно, и группами стоят зазывают, и по отдельности нахваливают, с прилавка и вразнос.
Одни группы заметнее других, потому что они жюри.
Вот жюри: Кристина Потупчик, Дмитрий Пучков, Владимир Бортко и еще какие-то известные люди. У них не ларек вонючий табачный, а целый цветочный павильон "Нацбест-2019". Зайдем?
Вооот. Пелевин, такой же, только лучше и другой (с) - Александр Сергеевич. Его роман "Четверо" так понравился публике, что его до сих пор нет на "Флибусте". Есть две другие книги, "Калинова яма" - одна из них. Начинается повествование 12 июня 1941 года. ГГ, журналист с "невзрачными серыми глазами", едет брать интервью у "советника германского посольства". Интервью начинается таким диалогом:
— Предлагаю после интервью выпить по кружечке холодного темного пива, — сказал Сафонов (человеку, которого видит впервые в жизни, с которым еще ни о чем не перемолвился, советнику германского посольства, в 1941 году. Не, ну а что:). — Погода располагает.
— Погода или общение со мной? (Алё, ты только что пришел!) Пиво — немецкое национальное достояние. (London is the capital of Great Brinain) Разве русские не пьют водку в любую погоду? (О боже, пьют. Налейте мне немедленно!) — улыбнулся Кестер, и вокруг его глаз появились тонкие морщины.
— Безусловно, — с такой же вежливой улыбкой ответил Сафонов. — А еще у нас по улицам гуляют медведи. Будете на Красной площади — обязательно понаблюдайте. Только осторожнее: они очень опасны. Еще водку пить заставят.(ба-ла-лай-ка! где про балалайку??)
Читая, я все думала о "невзрачных глазах" главного героя, пыталась себе их вообразить, но тщетно: представлялись то маленькие, то тусклые, то усталые, то померкшие, то равнодушные, то невыразительные, то блеклые и выцветшие, и холодные, и безжизненные, и даже опухшие и заплывшие, но "невзрачные" - никак! И этот посольский советник...
Оно, конечно, если дальше в пирог вгрызаться, можно и во вкус войти, но если сходу попадается немытой крысы кусок, как-то пропадает аппетит, миль пардон.
Лежит еще на прилавке Трофименков Михаил. Его "ХХ век представляет. Кадры и кадавры" тоже так бдительно охраняется охранителями, что в свободном доступе текста нет. Есть "Убийственный Париж". Это такое повествование о всевозможных преступлениях, совершенных на просторах прекрасного города в разные века, года, эпохи. Аккуратно просмотрела три главки. Люди думают, что убийство - это что-то само по себе захватывающее и достаточно рассказывать о криминале, перескакивая с одного случая на другой, чтобы получилось увлекательно. Наверное, так оно и есть, но я заскучала, как-будто листала телефонную книгу без нужды позвонить.
Далее... Открыла «Я буду всегда с тобой» Александра Етоева и, клянусь, заплакала на первом же абзаце - волшебная сила искусства!
Ленин получился весёлый, с хитрыми мордовскими скулами (хитрые скулы!), цепким татарским взглядом (татарский взгляд!), лысиной, огромной как мир, который он повернул кверху дышлом (благодаря этому четко вижу на лысине политическую карту мира), ангельскими крыльями плеч, ещё летящих, ещё тёплых после полёта (плечи в виде летящих крыльев - каково, а? у Ленина!.. теплые после полета, ага), и тяжёлый той лёгкой тяжестью (оксюморон жил, оксюморон жив!), той древесной, приятной пальцам (первая скрипка так увлеклась, что, забыв про необходимое здесь существительное, уж какое-нибудь, все равно, продолжала одна, когда весь оркестр уже смолк), напоминающей ладони ту пору (дальше детские воспоминания ладони 18+), когда маленький босоногий мальчик баюкал у себя на руках деревянного крестьянского бога (ну, Велеса, натурально!), вырезанного отцом из ясеня (и ел пироги, начиненные заботливыми мамиными руками).
Этому любителю цветастых, как цыганское покрывало, предложений противостоял Андрей Рубанов с фразами рубленными, как дрова, - сложил на дровни и покатил, деревяшки на ухабах подскакивают, постукивают.
Конечно, я знаю ваш язык. Я сам венед. А ты, судя по говору, вятич. Вот, угадал.
А отец мой помер. Пошёл в лес, и его зверь задрал. Когда он меня родил, ему было восемьдесят четыре года. (Ниже рассказывает, как отец "прибрёл в их городище, постучал на бубне, спел, сплясал, шуток нашутковал, мёда выпил, да её угостил, а она (мать то есть) и влюбись". ).
Когда он помер, мне исполнилось пять.
Но рассказ вообще не про меня, а про молодую девку. (не дождетесь)
Если в рассказе нет молодой девки – это, как ты понимаешь, и не рассказ вовсе.
Обязательно девка должна быть.
Конечно, я не местный.(какая девка?) Здесь у вас бывал – но очень давно. Может, лет семь назад. С тех пор всё тут изменилось. Лучше стало. Очень мне у вас нравится. Народу – толпа, все нарядные, на каждом углу пиво наливают и брагу. И девчонки красивые. Такие, что подойти страшно. Нет, я не робкий, я ж глумила, мы робкими не бываем. Перед старшинами не робею, в любой богатой гридне держусь как у себя дома, а девчонку увижу – сам не свой.
Нет, ты мне так много вопросов не задавай. Лучше налей.
Я буду рассказывать сначала коротко, затем всё более подробно. Моё лицо при этом может принять неприятное выражение. Кроме того, в определённое время я впаду в нарочитое состояние, могу крикнуть, или заговорить не своим голосом, или хватануть себя зубами за пальцы. Может и слюна изо рта пойти, или сопля из ноздри выбежать.
Но в таком телесном проявлении не будет ничего стыдного.
Я не обещал, что будет легко и приятно.
Ничему не удивляйся, просто слушай и получай удовольствие. Понимаешь меня? (нет) Хорошо. (нет) Тогда слушай.
Это было во время оно. (нет!)
С трех страниц его "Финиста - ясного сокола" меня укачало и замутило. Мне, конечно, никто не обещал, но я категорически не могу получать удовольствие от неприятного. Это, кстати, был победитель состязания, обладатель главной премии Нацбест-2019.
Взяла "Калечину-Малечину" Евгении Некрасовой. Первая глава - мама заплетает Кате косу. Плетет, плетет. Катя терпит, терпит. Внутренний монолог про внешний мир глазами ребенка вбирает авторский опыт и взбирается на, откуда смотрится в. Словом, "Похороните меня за плинтусом". Похороните меня. А ведь можно было сразу взять Достоевского!
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →