Если это выглядит по-мексикански и имя у этого мексиканское, вероятно это мексиканец. Даже если не признается.
If it looks Mexican, and it has a Mexican name, it`s probably Mexican. Even if it don`t speak
У Джонатана Эвисона прочту все, до чего смогу дотянуться. Потому что «Газонокосильщик» – совсем моя книга, а ее герой Майк Муньос, мой человек. Неважно, что он юноша, живет в Штатах и (ну, в общем, открою то, что пока является тайной для него самого) – гей. Это все не суть, если срабатывает механизм родства, каким одна душа безошибочно узнает другую. Неважно даже, что я из плоти и крови, а он книжный персонаж. Итак, Майк Муньос, эмигрант во втором поколении. На самом деле, там все сложнее, мексиканцем, кажется, был папа, который свалил, бросив маму с тремя детьми, младший с особенностями развития (угу, вы поняли, о чем я); а мама американка с примесью индейской крови. В точном соотношении майковых генов я не разобралась. Важнее для нас, что выглядит он как мексиканец и имя его звучит по-мексикански, а в Штатах сейчас, в свете известного строительства (сосед хорош, когда забор хорош) это не добавляет социального капитала.
И он беден как церковная мышь. Может еще беднее. Газонокосилка, да грузовой пикап, который скоро совсем развалится, тогда починить обойдется дороже, чем купить другой. Живет с мамой и братьями в крохотном гадючнике, но было в их жизни время, когда, не будучи в состоянии оплатить аренду, оказались на улице и жили в семейном вэне. В общем, все в сравнении. Мама официанит на двух работах, брат самоустранился из жизни семьи, предпочитая компанию приятелей. Впрочем, с младшим, главная радость в жизни которого еда, они по очереди дежурят. Майк мечтает написать Великий Американский Ландшафтно-дизайнерский роман. Только не смейтесь. На самом деле он очень хорош в этом. Как бы объяснить. Ну вот есть люди с врожденным чувством цвета, формы, пространства. С умением сотворить райские кущи на любом ничем не примечательном куске земли. Герой из таких. Устоявшийся стереотип приписывает эту особенность людям гомосексуальной ориентации, не вижу причин, по которым могло бы быть правдой, но и причин, по которым не могло бы, не вижу тоже.
Он любит читать, всякий читатель рано или поздно задается вопросом: А мог бы я сам? Абсолютное большинство приходит к выводу, что как два пальца об асфальт, вот только некогда или лень, или лень и некогда, а не то непременно осчастливили бы человечество нетленкой. Майк, к его чести, к финалу понимает, что мечта о великом романе так мечтой и останется, но это не станет знанием, которое сломает ему хребет, по ходу действия он поймет еще много разных вещей, которые сделают жизнь более приемлемой и позволят разместиться в мире с большим комфортом. В свете нового понимания оставить кесарю кесарево будет куда проще.
Я взяла книгу Джонатана Эвисона, соблазнившись его характеристикой, как автора, пишущего забавно и примерно четверть книги все ждала, когда же смешное начнется. Досадовала на собственную самонадеянность - какой ты, на фиг, читатель английских текстов, когда не можешь углядеть юмора в бедах-злосчастиях, обрушивающихся на голову героя? Соберись, тряпка, веселись! Но вместо смеха все больше сочувствовала Майку, вторым именем которого могло бы стать "33 несчастья", и жалела его. Казалась себе тем единственным зрителем, который плачет, когда герой падает, оскользнувшись на банановой кожуре... Пока на самом деле не заплакала на истории с зубами. И с этого момента стало неважно, что несмешно, важнее было слияние и поглощение, ради которого и читаем.
Так-то забавного много. Особенно когда перестаешь его ждать. Хотя грустного больше. И прекрасного. И обнадеживающего. Нет, великая американская мечта не осенит героя радужным крылом. Ни знаменитым писателем, ни владельцем дизайнерской фирмы он не станет, и первого миллиона не заработает. Но работу найдет; перестанет проецировать на других свои ожидания; поймет кое-что значимое о себе, а есть ли что на свете более важное для тебя, чем ты сам?