Как белые струи, как водопад, коты низринулись наземь с головокружительной горной выси каменного фасада. Замедлив свой бег, облако сгустилось, и лошадь Графини, двинувшаяся медленной трусцой вперед, шла теперь как бы в достигавшем ей до щеток белом тумане, клубившемся вкруг копыт.
В начале был Сергей Ильин, его перевод уже лет двадцать, как необходимое и достаточное условие читать для меня. Когда бы не доверие ко вкусу переводчика, шансы заинтересоваться объемной трилогией в стилистике темного фэнтези стремились к нулю. Но даже и с ним книга не вдруг разомкнула гостеприимные объятия. Чертовски трудно входила в нее. У всякого романа своя плотность поверхностного натяжения.
Вот "Онегин" и "Анна Каренина", например, написаны по законам бестселлера, когда ты еще не успел оглядеться, а уж находишься внутри действа и все происходящее касается тебя самым непосредственным образом: очаровательный умница бонвиван доверительно сообщает пренеприятное известие о своем дядюшке; все смешалось в доме Облонских. А начало "Войны и Мира", напротив, словно задается целью отвратить читателя. Какие-то странные люди обсуждают на чужом языке вещи, далекие от тебя, как планета Сатурн и вызывающие примерно столько же интереса.
Замок Горменгаст по второму типу. Едва начав читать, понимаешь, что занимательность здесь не живет, а пленка поверхностного натяжения, которую придется прорвать, дабы войти в эту воду, окажется чрезвычайно плотной. Да это желе, блин, чрезвычайно упругое, к тому же - не расступается под тобой, а пружинит, когда же удается погрузиться, чувствуешь вокруг себя плотную и вязкую субстанцию. Вот угораздило вляпаться, - думаешь. И оказываешься неправа.
Потому что, оставив позади примерно пятую часть текста, с удивлением обнаруживаешь себя в ином мире. Не дивном, но определенно новом. Законы, по которым он функционирует, похожи на физические законы твоей вселенной, лишь неуловимой малостью отличаясь, но человек так устроен - видит и слышит только то, что не противоречит его картине мира. оставляя без внимания, что в нее не вписывается. Для того, чтобы перенастроить твой слух на восприятие этих иных песен, и нужна была тягомотная история вхождения. Зато одолев, без награды не останешься.
Потому что место, наполненное фриками и гротескными уродцами, неожиданно обретает суть и вес, и особую плотность. А населяющие его персонажи, которых поначалу принимаешь за пародии на Диккенса, так диккенсовыми и останутся, но обрекутся живой плотью. Это как... Как если бы диккенсиана перенеслась в декорации "Замка" Кафки, а отношения между героями строились по принципу "Полета над гнездом кукушки".
Непонятно? И не поймете, пока не пройдете этого квеста самостоятельно. Скажу лишь, что созвучие имени здешнего двигателя сюжета (и носителя беспринципной аморальности, допускающей любые средства на пути к цели) Стирпайка со Стирфортом из "Дэвида Копперфильда" неслучайно. Для меня он явился недостающим звеном между Стирфортом и Макмёрфи из "Кукушки" в цепи расчетливых манипуляторов, что вечно твердят о благе и вечно творят зло.
Суммируя впечатления: эта книга из тех очень редких, в которых положительных героев гораздо больше, чем поначалу кажется; чтение затягивает и к концу первой книги о том, чтобы не продолжить второй, уже и не мыслишь; язык настолько хорош, что дарит физическое наслаждение (оценит не каждый,но кто понимает толк, мимо не пройдет).