1. Ольга Славникова. «Прыжок в длину». Это начинается как большая человеческая драма — молодой спортсмен, будущий чемпион по прыжкам в длину, спасает соседского мальчика из-под колес автомобиля ценой обеих ног. С тех пор жизнь его становится уныла и замкнута. Чем-то эта часть книги напоминает «Жажду» Геласимова — такое же невеселое повествование про жизнь, лишенную радости и части тела. Утратив спорт и не найдя в жизни новой отдушины, герой берет некоторым образом шефство над спасенным им пацаном — без малейшей симпатии к нему, сам не понимая зачем. Заводит квелую безразличную женщину. Пацан растет и с каждым годом становится все более мудаковат. И все это длится, длится, длится... Примерно на половине книги я почувствовала, что долгое пребывание в мире этого романа способно и меня лишить радости и смысла; действие не развивалось так давно, что и надежды на лихой поворот сюжета угасли; в общем, я не дотянула. Кто дочитал — расскажите, чем кончилось и получили ли развитие мистические наметки или это так и осталось тоскливой драмой.
2. Сергей Кузнецов. «Живые и взрослые». Кузнецова люблю за то, что он очень разный, и по-моему, каждая его книжка написана в абсолютно новом жанре. Но из-за этой же переменчивости на него сложно положиться — в одном стиле он оказывается поразительно хорош, в другом — малоубедителен. «Живые и взрослые» — подростковый магический реализм, повесть о школьниках, живущих в мире, который имеет с нашим одно важное различие — дело происходит после войны между живыми и мертвыми, и где-то в мире пролегает граница между отвоеванными ими территориями. Живые и мертвые удерживают ненадежное перемирие, меняются товарами. «Мертвые товары» — джинсы, плееры, жевачка — ярче, качественнее и долговечнее живых, но обладание ими не поощряется. Пока в книжке происходят нехитрые школьные конфликты, на втором слое все время идет поиск ключа к этой метафоре. Кто здесь живые, кто мертвые? Русские и немцы (война имеет много общего с ВОВ)? Советский Союз и загнивающий Запад? Наше прошлое и наше будущее? Ну что-то в этом роде. Даже как будто бы разгаданное, оно не вызывает радости понимания зачем.
3. Бен Элтон. «Слепая вера». А вот эта книжка наконец порадовала меня, и очень! Не знаю, правда ли в наше время пишется мало антиутопий, или столько же, сколько и в иные времена, но я очень люблю этот жанр. Это крайне актуальный стеб над антипрививочниками, над новой этикой, над публичностью. Церковь, восхваляющая секс без границ и порицающая слишком долгие браки, метро, полное огромных полуголых тел, требующих к себе уважения, внимание служб безопасности к тем, кто не выкладывает в Сеть ролики со своими родами или половыми актами — здоров ли он, безопасен ли, если не желает разделить радость с соседями и сослуживцами?!
4. «Zлой медик». А это и не книга вовсе. Сборник постов в группе ВКонтакте, где врачи жалуются друг другу на тупых пациентов, безразличное руководство, дурацкие нормы. Соответственно, все тексты очень разного уровня, хорошо написано меньшинство из них, многие неадекватно резки — я так понимаю, медики часто решаются написать в сообщество, когда им просто необходимо спустить пар. Но при этом для урывочного чтения сойдет, внимания требует немного, читательской квалификации — никакой (я ее читала в болезни и температуре, когда ни за что серьезное было не зацепиться), а случаи бывают любопытные.
5. «Лисья честность». Давно собиралась почитать Марту Кетро в книжном, а не в жж-формате. А тут еще и Яна Вагнер, и другие, и вообще жанр рассказа мне довольно мил... Но зря. Уж насколько мне хотелось погасить внутреннюю мизогинию — женщины пишут прекрасные и сильные книги! — но один этот сборник (нет, даже половина этого сборника) подбрасывает туда не просто дров, но банку с порохом! Навязчивая витиеватая мелодраматичность при полном отсутствии иного содержания, это не женская проза, а бабская.
6. Адам Кей. «Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры». И снова очень хорошая книга (в этом месяце их было как-то ощутимо меньше, чем плохих)! Британский врач-акушер делится с читателями выдержками из дневника, который, оказывается, рекомендуют вести всем медикам в качестве рефлексивной практики. Прекрасный язык, чувство юмора и взятая в качестве материала жизнь на постоянном пике — ответственности, усталости, тревоги, заботы и счастья — превратили его заметки в литературу (это уже не «Zлой медик», никак нет). Эта книга вызывает много интереа и сопереживания. И то, что окончательным выбором автора стал уход из медицины (я не спойлерю, это сразу указано в заголовке, и, я думаю, специально), — вызывает и печаль, и понимание.
7. Алексей Сальников. «Отдел». Некий отдел, куда устраивается главный герой этого романа, — этакий штрафбат для тех, кто провинился на своей предыдущей службе в органах, последний шанс применить свои служебные навыки. Суровая мужская команда со странными задачами. Допросить. Достать неожиданную информацию («какие кошки вам нравятся больше?»). Убить. Убить того, кто противен, — одно дело. Убить того, кто симпатичен, — другое. Как убить того, на кого не поднимается рука? Очень хорошо, что никому из них это не дается просто. Сильная сторона этой книги — именно психологизм. Никаких супергероев, прижимающих злодея к ногтю. Очень осязаемые и живые люди, сложные внутри — даже выполняя приказы, необязательно становиться роботом. А вот о разгадке, о том, для чего этот отдел функционировал, я, наверное, не стану говорить. Нужно пройти долгий путь с героями, прежде чем судить о финале.
8. Матс Валь. «Невидимый». Шведский подростковый детектив. Странный детектив — без загадки (кто убил — ясно практически сразу), с элементами мистики (невидимый призрак жертвы ходит рядом с детективом, наблюдая за своими поисками), с остросоциальными мотивами: вот в этом, пожалуй, есть щепотка соли. Речь о школьной неонацистской группировке и о том, как школьное руководство закрывает на нее глаза. У нас хозяйничают нацисты, давайте позволим хозяйничать нацистам, чтобы туристы не узнали, что у нас хозяйничают нацисты.
9. Урсула ле Гуин. «Левая рука тьмы». Я не читала прежде Урсулу ле Гуин, но о ее мирах слышала много, и теперь наконец поняла, почему о них говорят именно как о мирах — она строит подробные, логичные, правдоподобные альтернативные системы мироздания, с которыми счастье знакомиться. В «Левой руке тьмы» посланник от своего рода Вселенского союза прилетает на еще не присоединившуюся к союзу планету, чтобы изучить ее и предложить сотрудничество (в силу дальности космических расстояний обмен товарами в их случае — это обмен исключительно интеллектуальными ценностями — открытиями и знаниями, которые приводят к развитию всех цивилизаций, что входят в этот союз). Но нелегко убедить сумасшедшего короля в том, что это не угроза его власти; почти невозможно согнуть жесткий стержень традиции. Во многом эта книга напомнила мне «Трудно быть богом» — та же безысходность человека разумного в непросветленном мире. Мир — удивителен. Здесь живут бесполые люди, которые обретают пол только в определенный период размножения, притом пол каждый раз непредсказуем (и потому они считают посланника извращенцем, всегда готовым к спариванию). Здесь суровы зимы (и та часть книги, где герои совершают тяжелейший переход через снежные горы, — самая захватывающая). Лично для меня в книге было многовато политики — ну да это моя субъективная нелюбовь к политике. Зато по поводу того, что касалось социальных взаимодействий, культурологических особенностей, фольклора планеты, — выражаю свое уважение.