1. С. Алексиевич. «Чернобыльская молитва». До книги, после которой Алексиевич получила Нобелевку, мне все еще не дотянуться, но я подбираюсь к ней через остальные. Чем книги Алексиевич особенно значимы — тем, что автор выступает не от своего лица, ее книги — личная память множества тех, кто пережил время и трагедию, которым посвящена книга (в данном случае — Чернобыльскую), воспоминания живые и настоящие, Алексиевич только складывает из них яркий многоголосый коллаж. Говорят выжившие ликвидаторы и члены семей погибших, те, кто пережил аварию на АЭС ребенком и самопоселенцы, вернувшиеся после эвакуации в родные дома в зараженных деревнях и живущие там десятилетиями в одиночестве. То, что они говорят, очень ценно, но не менее ценно то, как они об этом говорят. Вот только что читала «Подземку» Мураками: это ведь тот же жанр, рассказы выживших. Но как скупы японцы на слова, как бесцветны словами, как похожи друг на друга. Дело в неудачном переводе? Не знаю, не знаю. Но читать наших — украинцев, белорусов, русских — особенно хорошо именно благодаря их речи, своеобычной, эмоциональной, яркой. И самое странное и завораживающее — рассыпанные по их рассказам чернобыльские анекдоты. Рядом с самым страшным — нелепое, смешное. Черный фольклор. Сброс напряжения. И — в новую главу.
2. М. Рольникайте. «Я должна рассказать». За эту книгу спасибо Хомсе. Я много читала о Холокосте, но эта мне прежде не попадалась. Это дневник 15-летней девочки, прошедшей гетто и концлагерь. Дневник, который она писала крохотными заметками на обрывках бумаги, прятала от охраны и теряла — но который ее мама сказала Маше выучить наизусть, чтобы потом записать еще раз уже после освобождения. Я думаю, во многом это спасло ее, не дало сойти с ума или сдаться голоду и усталости, — слова в голове, которые необходимо собрать и вынести. А мы как читатели получили еще одно ценное историческое свидетельство.
3. Д. Эггерс. «Сфера». Лучшая из современных антиутопий! Конечно, утопии вечны, и фантастический прогиб человека под государство или государства под человека всегда можно, без особенного даже труда, спроецировать на текущую ситуацию. И тем не менее когда главная идея оказывается помещена не в пейзажи метафорического скотного двора, а в четкие, более чем знакомые и актуальные фреймы фейсбука, инстаграма и твиттера, объединенных в единую социальную сеть, — она захватывает мощней. Это «Черное зеркало» в литературе — но фильмы «Черного зеркала» ограничены во времени и объеме показываемого, а книга позволяет погрузиться в утопическую версию будущего детально, глубоко, со всей силы. Кроме того, сами идеи, на которых зиждется новый порядок, весьма любопытны для дискутирования. Например, способ, которым подводят героиню к осознанию того, что полная прозрачность (которую я вообще-то активно внедряю — но до такой степени еще не дошла) справедлива. Потому что, поднимаясь в гору и не делая трансляцию, ты лишаешь возможности увидеть эту вершину тех, у кого нет ног. Создатели «Сферы» стремятся к Полноте. К полной прозрачности, к абсолютному охвату, максимальной открытости. Очень страшно это или очень хорошо — придется подумать. Очень советую всем.
4. Л. Трасс. «Казнить нельзя помиловать». Забавная книжка про проблемы английской пунктуации. Автор — граммар-наци, юморная (пожалуй, немного через край) и истерическая (тут уж через край точно!), готовая расстреливать тех, кто неверно ставит апостроф на вывеске или пересыпает лишними запятыми литературный текст (английская пунктуация сильно отличается от русской, и запятых там нужно куда меньше) — или застрелиться в отчаянии от того, что человечество все равно не переучишь. Но пока она театрально ломает руки над очередной ошибкой — читатель легко усваивает, как оно все-таки должно быть.
5. Э. Успенский. «Красная рука, Черная простыня, Зеленые пальцы». Эту книжку мы однажды нашли в детском вагоне областной электрички, когда ездили с хором сниматься в каком-то арт-хаусном кино (петь в цветном тумане на бабушку, бродящую с диско-шаром в руках вокруг пятиметровой стремянки). Даже не целую книжку нашли — обрывок без начала и конца. Открывая его наугад, читали вслух все эти страшилки про Красную руку, Желтое пятно и даже Летающий шприц, который убивает наркоманов, и ужасно смеялись, а потом уже я решила отыскать и прочесть ее целиком. Ну что ж, и правда чудовищно и любопытно, до чего дошел Успенский. Ловлей всех этих разноцветных потусторонних сущностей, все сильней закапываясь в детский фольклор, занимается милиция, а задушит милиционера Красная рука или нет, я вам не скажу.
6. А. Старобинец. «Посмотри на него». Когда-то я очень полюбила Анну Старобинец за то, что мистические страхи, описываемые в ее книгах, совершенно невероятным образом описывали мои ночные кошмары — те же образы, те же слова, полное узнавание. Эта книга вышла вон из ряда фикшн-хоррора. И оказалась при этом страшнее всех, потому что реальность — страшнее любого вымысла. Это автобиографическая книга о большой беде, о беременности ребенком с аномалией развития. Слишком большие почки: с такими не живут.
Анна рассказывает свою трагическую историю постепенно, детально, откровенно, от первого диагноза до выбора, донашивать ли, если это все равно уже ни к чему. Показывает весь ад и отчаяние внутри — и ад снаружи, потому что в России аборт на поздних сроках даже по медпоказаниям — это что-то такое, о чем не говорят даже врачи: «Мы такими вещами не занимаемся». Это доктора, дерущие деньги за прием, но бесцеремонно наполняющие кабинет студентами, «посмотреть любопытный случай», это орущие и смешивающие женщину с грязью светила. И даже когда на операцию удается поехать в Германию, все равно остаются невыносимая боль и тоска потери — но личность Анны раздваивается, и пока одна половина на грани переживает утрату, вторая с журналистским хладнокровием и ясностью мысли отмечает все аспекты происходящего. И пишет книгу. И пытается поговорить с врачами. И немецкие врачи сухо, но человечно рассказывают о гуманистических принципах работы в случаях, когда уже ничего не исправить. А русские — отказываются от интервью. И эта книга написана, чтобы хотя бы попытаться что-то изменить. И читать ее бескрайне больно, но стоит.
7. А. Старобинец. «Убежище 3/9». А после «Посмотри на него», не умея еще отойти от кошмара предыдущей, я вернулась к своей любимой художественной книге Старобинец, написанной всего за пару лет до случившегося. И было очень сложно не пытаться найти какую-то невидимую связь между ними. Это книга о маленьком мальчике, получившем черепно-мозговую травму и брошенном в больнице отцом и матерью. Только слоев у книги значительно больше — потому что границы фикшна раздвигаются сколь угодно далеко. И параллельно события происходят и в других, сказочных пластах, в бесконечных дорогах и темных лесах, среди леших и кащеев, и каждого предавшего ждет наказание, а исцеления не будет, не ждите. Жестоко, страшно и очень красиво сложено.
8. К. Мюллер. «Мутные воды Меконга». А потом вынырнуть наконец из чужой беды и вдохнуть немного воздуха — душного, влажного вьетнамского воздуха с острой пряностью приключений. Это книга, написанная американкой, отправившейся в 26 лет путешествовать по Вьетнаму. «За семь месяцев ей предстоит четыре раза пересечь страну, проделав путь от дельты Меконга до китайской границы, пройти, проехать и проплыть 6400 миль на велосипеде, мотоцикле, поезде, автобусе, грузовике, буйволе, лошади, моторной лодке, самолете, бамбуковом каноэ и на своих двоих. Сменить 134 гостиницы, пережить 14 арестов и одну депортацию за пределы страны, познакомиться с четырьмя детенышами леопардов, одним детенышем гиббона и одним весьма недружелюбным орлом, купить 23 неограненных рубина, съесть 429 тарелок супа, 8 фунтов водорослей и выпить бессчетное количество чашек зеленого чая, пять раз простудиться, напороться на бамбуковую палку, переболеть лямблиозом и цингой и написать об этом замечательную книгу». Я не напишу об этом лучше! Это и правда очень большое, очень увлекательное и очень тяжелое путешествие — с противодействующими властями, с дурным климатом и болезнями, ежедневно ломающимся мотоциклом и проводниками-мошенниками, вымогающими деньги. Насчет денег, кстати, Мюллер меня возмутила. Ну вымогают — так зачем же давать? Какой-то удивительный американский менталитет — видеть, что тебя только что обсчитали в десять раз, внутренне злиться и все равно платить. Если бы я так поддавалась на хитрость индусов, они бы меня давно по миру пустили! (К слову, про русских вьетнамцы в книге как раз говорят довольно ненавистнические вещи, потому что там, где американцы сорят долларами, русские прижимисты и гораздо хуже поддаются надувательству.) Но ладно, все равно это только половина книги. Зато другая — чистый восторг и счастье. Добрые люди, горные просторы, сельский труд, бесконечное любопытство — и настоящий дух вольных путешествий, каким он и должен быть.
9. В. Сорокин. «Манарага». Во-первых, новый Сорокин прекрасен. Во-вторых, я глупа! И не могу вывести из этой книги никакой мало-мальской (понятно, что альтернативной) морали. О чем это было? Люди будущего жарят мясо на бумажных книгах прошлого. Осетрина на «Идиоте», куриные шеи на Бабеле. Запрещенное элитарное поварское искусство называется book’n’grill, преследуется законом, пользуется большим спросом и уважением, а самое страшное, что может случиться с книгой — не сожжение изящно перелистываемых страниц под решеткой гриля, а молекулярное копирование, уничтожающее всю деструктивную суть аттракциона. Читать смешно и увлекательно, но раскрыть метафору я не в силах, пойду почитаю умных людей.
10. М. Ахмедова. «Крокодил». Эту книгу мне подсунул книжный сайт: «Люди, читавшие Старобинец, также покупают это». «Это» — отличное слово для книги «Крокодил». Теги на другом книжном сайте: «россия безысходность грязь наркоманы drugs отечественнаяхудожка ад самоуничтожение жуть». При этом книга — номинант премии Нацбест-2014. Ну да, что-то и правда есть в этом гадостном, адском гиперреализме. Ширяновские винтовые по сравнению с ахмедовскими «хвостатыми» просто свет русской интеллигенции — ну да и вещество у них парой ступенек повыше. А крокодил — это самое, самое дно, соответственны и его потребители. Деформированные, опухшие лица, гниющие ноги, тупые разговоры. Краткие моменты трансцендентального восприятия на приходе, пара минут иного — и снова сошествие в грязный и бездарный мир дна. На дне тоже есть любовь, мечты, человечность, но, как глубоководные рыбы, сплющенные и обесцвеченные толщей вод океана, они довольно-таки уродливо искажены. Смотреть на них гадко, но любопытно.
11. С. Гайз. «Mini-привычки, maxi-результаты». И немножко конструктива. Это небольшая книжка про небольшую хитрость, позволяющую обойти собственное сопротивление приобретению новых привычек, — неважно, хотите ли вы регулярно писать, рисовать, тренироваться или прибираться в своей комнате. Вся метода — в том, чтобы поставить перед собой план-минимум по выбранному аспекту деятельности, который будет максимально легко выполнить. Например, одно отжимание, один 3-минутный набросок или 50 слов в текстовом редакторе. Взяться за дело, когда цель невелика и нестрашна, — легче легкого, а сила инерции — то, чего не стоит недооценивать, так что стоит только начать — и дело заходит все дальше. Остальные главы объясняют с разных сторон, почему это так, в чем разница между силой воли и мотивацией, отчего слабнет и чем питается то и другое. Лично я свои ежедневные 30 секунд планки уже начала!
12. «Русские дети». И сборник рассказов современных русских писателей о детях. О собственном детстве или родительстве, или просто рассказы, где дети являются главными героями. Как всегда в сборниках, кто-то хуже, кто-то лучше, но общее впечатление осталось прекрасное. И это не я зарезала обложку, это их дизайнерская идея (очень странная, как по мне). В целом — мне было ужасно интересно. Особенно те, что пострашней — и фантастические, и реальные; а самым слабым рассказом считаю сочинение на тему «Как я провел лето в 1965 году», полное ностальгии, бабушкиного тепла и запаха ягод, но не имеющее абсолютно никакой надстройки — все равно что бардовская песня самого запечного пошиба. Но стоит учесть, что на всю книгу таких рассказов всего два! А остальные — несомненно, стоят внимания.