Не жалостно и не смешно: для чего писано?
Максим Горький
«Коновалов»
Максим Горький
«Коновалов»
Поговорим о тлене. Тщета вершины среди туч...
* * *
Вот Горький Максим. После того как мне подарили тридцатитомное собрание сочинений, я включил этого монстра словесности (и не только, по слухам, но счас не об этом) в утренне-унитазное чтение.
Шли годы, смеркалось – и вот я уже в шестом томе!
Зачем?
Дело в том, что, с одной стороны, я слышал очень уважаемые мною мнения, будто Горький – не писатель вовсе; с другой, что это крепкий профессионал, но без взлетов; а с третьей – ведь только, сука, Пушкин может с ним конкурировать по количеству топонимов на постсоветском (не говоря о советском) пространстве.
Последнее достижение можно выводить из исключительной плодовитости или генеральства в литературном обслуживании идеологии. Но ведь, извините, нужно же в качестве основы писать уметь! Как Маяковский, например.
Или нет?
Я принялся читать. Ведь до впряжения в эту лямку, в бурлацкую эту бечеву, знал, пожалуй, «Над седой равниной моря...» да фразу Иосифа Виссарионовича про штуку посильнее Фауста.
Что могу сказать?
«Буревестник» – это, конечно, до дрожи. И не только от смеха:
Ранний Алексей Максимович местами, не побоюсь слова, прекрасен. Суровый юмор, жестокая наблюдательность, безжалостный язык...
Но с шуршаньем пожелтевших страниц понимаешь: главного в нем нет.
Чувства меры.
Вот, то есть, сражается человек для начала за гонорар, потом за место на Парнасе. Побеждает – заметили, оценили. Ну – выровняй аллюр, не сбивай планку, тем более они, по уму, на дистанции повышаются...
Фигу. Чудовищная работоспособность, замылившийся глаз – и вот уже доверчивый читатель вместо прогулки под брильянтовым небом вынужден все чаще спотыкаться, разгребая в пыли и навозе жемчужины. Они там есть, одиночно и россыпью, а то и слоями – но толщина и консистенция говна увеличивается...
У художника с большой «х» видна эволюция, утверждал Бродский. Маленький плосок, одинаков на любом своем этапе, не различишь его юность со зрелостью...
Что же – и здесь у медали две стороны. В компасе двойная стрелка. Но и деградировать можно по-разному. Нередки примеры, когда «как рощу в сентябрь осыпает мозги алкоголь». Но бывает сильно хуже: обретение веры в собственную, мягко говоря, исключительность. Лепишь горбатого – и думаешь что так и надо. Пипл схавает...
* * *
Боже, подумал я сейчас. И это ведь только шестой том!..
Ладно.
Пометим эту заметку грифом «предварительные недозрелые выводы». Вдруг я сейчас спустился в овраг перед Джомолунгмой?
Но моё забронзовевшее в битвах нутро, моя выкованная годами исключительность (мягко говоря!) – короче, опыт бормочет в ушко: дудки! не будет никаких героических восхождений.
Ну, погодим приговаривать. Чо там – двадцать четыре тома всего осталось. Лет, глядишь, через какой пяток разъясним мы этого Горького.
А пока, как говорил группенфюрер СС Генрих Мюллер – продолжим прослушивание...