Книга очень теплая, самое то для поздней осени и зимы. Читая ее, согреваешься, как будто сам попадаешь под теплое Верочкино крыло. Представление о ней тоже сильно меняется, хотя факты остаются теми же. Но вот оттенки и полутона меняются, благодаря коротким фразам. " Всю жизнь я буду держать тебя на руках , любимая", "Входи, моя королевна"- и мы понимаем, что Ларичев не такой уж чурбан. А по фразам о том, как "почти разлюбила", когда совсем уж изменился после войны , и как бухнулась в обморок, когда впервые за много лет совместной жизни выругался матом, или вскользь оброненное после его смерти "была подданной" понимаем, что и Верина любовь имела меру терпения, не была бездумной и всепрощающей. А уж любимая фраза Шунечки про то, что всегда надо улыбаться, так и вообще стала лейтмотивом Верочкиной жизни. Читала и думала: а ведь правда, не легче ли и приятнее станет жизнь, если четко знать, в чем твоя мера любви, что выходит за ее грань, и жить , помня об этом, не устраивая разборок и мелких придирок..
А еще эта книга о том, как не бояться старости. Глядя на Веру, которая после 40 обрела и самую большую любовь в жизни, и любимую работу, это не сложно.
Читая эту книгу, вдруг почувствовала себя счастливой впервые за долгое время..
И, поскольку книга очень "вкусная", то не удержусь от длинной цитаты( надеюсь, это не противоречит правилам сообщества?):
"И вот пошли-потекли годы Вериной ранней старости, ее первой настоящей любви. Любовь была такая настоящая, что Вера даже стала равнодушна к словам. И без них все было ясно ей и ему. Они любили друг друга со всей нежностью много испытавших, помнящих о смерти людей. С благодарностью судьбе за каждый дарованный им день. С сознанием, что каждая встреча, возможно, будет последней. Целиком открытые друг для друга, со всеми своими «всячинками», как они выражались. Делились каждой мыслью, каждой радостью, каждым рублем. Оба, стесненные в средствах, счастливы были делать друг другу подарки. Нежно поздравляли друг друга с праздниками, с днями рождения, с годовщиной встречи… Восстановили в правах даже именины, чтобы чаще можно было поздравлять. Писали друг другу длинные письма, без конца их перечитывали, целовали. Да, целовали письма — глупые старые люди-Сергеи Павлович приезжал нечасто — раза три-четыре в год — и всегда останавливался прямо у Веры. По-семейному. И впрямь стал он подлинным членом семьи. Все в доме привыкли к нему и его полюбили. И Маргарита Антоновна, и сатаненок Вика. Даже кот, Кузьма энный (Вера давно уже перестала нумеровать представителей котовой династии), — и тот терся о черные морские брюки и всем своим гордым существом выражал преданность… И сам Сергей Павлович полюбил всех в доме, включая Кузьму. Что касается Веры, то ее он обожал безмерно. Стоило видеть выражение его глаз — молящихся, — которыми он ее провожал, ласкал, лелеял… И особой любовью любил он дом как таковой. Все, в чем отказала ему судьба — уют, заботу, преданность, — он находил здесь. Не мрачную, жертвенную преданность, а светлую, веселую, мастером которой была Вера. «Ведь я эгоистка, — говорила она, — жертвовать собой не умею»… Как чудесно было, придя с работы, войти в уютную комнату, пахнущую цветами. Сесть за нарядный стол, накрытый вышитой скатертью со свежими, еще не расправленными складками от утюга. Погрузить ложку в сияющий, прозрачный бульон. Закусить пирожком, тающим во рту и вьщаю-щим нежный секрет своей начинки… Во всех этих вещах для усталого, заброшенного, немолодого человека было далеко не просто служение телу. Если уж служение, то какому-то древнему богу семейного очага… "
Хотела бы еще процитировать юмореску про оранжево-черные панталоны товарища Куниной, но будет слишком объемно. Так что-читайте сами, и - "с любимыми не расставайтесь"!
И еще.. С удивлением поняла, что на месте ГГ при чтении представляю Татьяну Арнгольц, раньше у меня никогда такого не было( чтоб видеть героя).. Хотя чисто физически, по описанию, Ходченкова действительно соответствует : крупная, рослая. Но у Арнгольц лучше получается играть беззаветную любовь.