Тела как кучи отбросов, тающие на солнце айсберги из жира, червивая нательная растительность, рельефные морщины, вулканические прыщи, целлулоидные монстры, кляксы шоколадного мороженого, липкость сладкой, приторной, ноздревато-пупырчатой ваты, раздраенные в надсадном плаче рты ангельски-белокурых младенчиков в обкаканных памперсах - но и неуёмная, нагло отовсюду лезущая, вечно, похотливо, неопрятно обновляющаяся жизнь. Смесь отвращения тем, что постоянно в плоти отмирает и смердит, - и понимания, что без этого отмирания нет возобновновления, жизни нет...Life is a beach, life is a bitch.
Героиня "Бездны" фотографирует пляжи совсем как Мартин Парр - разве что отвращение в ней по молодому максимализму раз и навсегда одержало победу над пониманием биологических необходимостей. Молодость и вообще нечувствительна к неудобным биологическим необходимостям, особенно молодость привилегированная, креативная, по стечению обстоятельств обласканная. Она скопом презирает все плотские бяки-каки, воротя нос от всего вонюче-телесного вплоть до собственных биологических плодов, предпочитая спасать панд, разводить бабочек, усыновлять акулят. Взыскуя экологической чистоты со всеми цивилизационными удобствами. Охотясь за личностной свободой, подвешенной над не подушками даже - батутами безопасности. Брезгливясь Европой как брезгливятся тронутым разложением, но всё ещё богато, прихотливо, изысканно украшенным, подкрашенным трупом.
Оно-ди-Био замахивался, разумеется, на то, чтобы вынести смертный приговор хипстеру - младшему, слабому отпрыску лежащей в гробу старухи Европы, этому старчески-капризно, мучительно и сладко избалованному последышку. Но не решился, пожалел социально близких, не скормил символически своенравную богемную буржуазку акульим её питомцам, но красиво, гламурно, кинематографично отключил кислород в её баллоне. Первосортным людям - первосортная судьба.