О романе Валерия Попова "Плясать до смерти": chto_chitat

Сутьществование, смуществование, сгуществование, скуществование, суровществование, суйществование, срукществование, сплюществование, слуществование, струсществование, судьществование, стухществование, струпществование" - это о Валерии Попове. О любом. Но о позднем, исподним наружу исповедальном - особенно. Один за другим выдал бывший весельчак, острослов, жизнелюбец, убеждённый автор мэма "Жизнь - удалась!" …- три совершенно мопассановских по тону романа об изнанке своей бесподобно, с хрусткими пупырчатыми огурцами и жуками за шиворотом летней короткорукавной рубашки удавшейся жизни. Как спивалась жена. Как тошнотно, ходя под себя, дряхлел впавший в безнадёжное детство отец-учёный. Как глупо, грязно и страшно-бесмысленно прожила свою короткую жизнь единственная дочь. Бездарно, драно, дрябло и дрянно. "Я ведь не совсем у тебя бездарственная, папа!..." - летело к нему детским голосочком тоненьким милое, трогательное, заискивающее, а он, кудесник-словесник, умилялся, лицемерно надеялся, что и её вывезет характер бойцовский отцовский, то есть на самом деле никакой не характер, а дар писательского видения и преобразования мира, в котором главным станет не унылое, насущное, вечно другими сожранное, а атланты на фасаде напротив - один босой, другой в ботинках со шнурками, - а стрельчатый свет весеннего утра, а пойманный бреднем громадный рак в перестроечном безрыбье, а куб замороженного хека, засеребревшийся на балконе, от которого так вкусно отрубать топором кусочки и кидать на сковородку... В свое всесилие демиурга верил, но оказался не волшебником, а обманщиком, вложившим в юную душу отвращение от обыденности, но не рассмотревшим толком, есть ли достаточная сила в крыльях, чтоб подняться над. У Насти же рано оказались перебиты-поломаны хиленькие, рахитичные крылья, а ноги с непривычки не держали, с землёй не сцепляли - вот и осталось единственное своё "во всём мне хочется дойти до самой жути". И дошла - страшно, похабно, вонюче, физиологически и эмоционально отвратительно, в квартире, загаженной кабысдохами, в теле, истерзанном абортами, ожирением, циррозом и прочими прелестями алкоголизма. "Плясать до смерти" - это невероятный концентрат горькой и ненужной мудрости, прощание с попытками набросить покров словесных кружев, чтоб затянуть раззявившую пасть, куда ни глянь, утробную хтонь. Попов и себя не жалеет, признаваясь во всех своих упущеньях - как оставил жену с дитём на три первых года жизни у тестя в Петергофе, чтоб не мешали самовыраженью и жизненным удали с удачей, как изменял, вгоняя тем самым жену в бутылку, как от трусости взглянуть в глаза чудовищ балагурил, как малодушествовал, не желая вступаться за слабенькую Настю в бой с прожорливыми, плодовитыми, витальными, как стыдился её, толстенькой, неуклюженькой, школьно тупенькой... Но - любит, но - сердечной кровью пишет. Памятник ставит, как крест, который один и держит его среди людей.

О романе Валерия Попова "Плясать до смерти"

32

Год в Провансе

Художественные книги с красочным описанием ЕДЫ

Error