И, соответственно, о трёх хронотопах : российском, китайском и американском.
Расхожее представление, конечно, – что литература есть отражение общества, порождающего её. Или, ещё говорят, зеркало.
В общем, художественное отражение. Художественное – то есть, если зеркало, то в красивой рамочке. И хоть лично меня в книгах намного больше интересует природа амальгамы, но и рамочка тоже представляет собой немалый познавательный интерес. Поэтому сегодня больше об этой самой рамочке.
Недавно прочитанные мной три книги: «Роза и червь» Роберта Ибатуллина, «Задача трёх тел» Лю Цысиня и «Эхопраксия» Питера Уоттса помимо общей категории научной фантастики, имеют между собой мало общего – очень уж они разные, – но вот их суммарное лингвистическое действие как раз дало некий общий синергетический эффект и сформировало вполне явную совместную результирующую.
Почему именно эти книги, в общем-то, понятно – ведь каждая из них в своём языковом сегменте достаточно знаменательное явление: к примеру, роман Ибатулина в русскоязычном фантобществе стал просто-таки долгожданным событием – уж слишком долго никто из наших авторов не писал в жанре твёрдой НФ.
(Можно было бы, конечно, и роман Ольги Онойко «Сфера – 17» взять, но в данном случае правильнее руководстваться не вкусовщиной, а мнением большинства)
В китайской же НФ флагманом на сегодня считается Лю Цысинь. Он у них, так сказать, ледокол, определяющий направление.
А вот в англоязычной science fiction всё, конечно, не так просто – хватает и ледоколов, и авианосцев, и премиум-яхт. Но и здесь Питер Уоттс выделяется на общем фоне радикально, судя по высказываниям тамошних критиков.
Да, кстати. В вопросе, о котором я сегодня, только фантастику и можно брать в расчёт – вся остальная литература бесполезна.
Фантастика – именно она заглядывает в наше будущее. Нет, не предсказывает – но ощущает. Пусть она и не всегда предсказательна, но зато визионерство в ней присутствует всегда – вне зависимости от посыла того, кто её пишет.
Итак, категория одна, но книги совершенно непохожие – и вроде бы изначально непонятно даже как сравнивать. Да. Но есть и ещё одно, объединяющее их помимо категории, знаковости и визионерства: каждая, на мой взгляд, соответствует уровням развития культуры обществ – я бы даже сказал хронотопов, давших им жизнь: российского, китайского и американского.
Опыт чтения научной фантастики у меня довольно большой – с семидесятого года прошлого века и по прошествии сорока шести лет уже есть с чем сравнивать.
Так вот когда читаешь роман Ибатулина, по моим ощущениям попадаешь в ту самую незабываемую атмосферу американской научной фантастики пятидесятых – шестидесятых годов, времён классической космооперы, – не берроузовской, конечно, а, скорее, ближе к кэмпбелловской. Правда, мы здесь впервые той атмосферы глотнули только в начале девяностых – с опозданием на тридцать – сорок лет.
(«Пасынки Вселенной» и «Саргассы в космосе» не в счёт)
Нет, влияние нового времени с её чуть ли не обожествляемой цифровой парадигмой как очередной религией для типа умных тоже присутствует, несомненно – но это всё же больше резьба поверх классического узора: законы жанра диктуют – и из наезженной колеи набитого многими до тебя нарратива никуда особо не денешься.
Поэтому однозначно: шестидесятые. Именно так и видели будущее американские фантасты той генерации.
(А мне снова нет ещё и тридцати – как в девяностые)
Теперь Лю Цысинь. Китайская научная фантастика – это для меня оказалось как открытие. Открытие – Правда, всё равно узнаваемо китайское – национальный колорит чувствуется не только в именах главных героев. Но…
Но опять же – атмосфера. Этот воздух мне тоже приятно знаком. Всё те же самые индустриальные и космические американские – может быть, только года на этот раз уже шестидесятые – семидесятые. То есть в нашем российском хронотопе всё те же дикие и кайфовые российские девяностые.
А Айзек Азимов, как мне кажется, мог бы с удовольствием прочитать цысиневский роман на страницах Astounding Science Fiction – правда, чувствуется, уже не годов редакторства Джона Кэмпбелла, а Бена Бовы – семидесятых годов выпуска.
Времён, когда в пророках ещё ходили интеллектуалы, а божеством считалась наука.
(Хотя в отношении подобной фантастики советская цензура, следует признать, была менее щепетильной – подобного рода капиталистическая зараза и раньше просачивалась через наш уже весьма ржавый к тому времени железный занавес. К примеру, Артур Кларк или всё тот же Айзек Азимов – его роман «Сами боги» мне удалось прочитать ещё в пятом классе, а «Три закона робототехники» и ещё раньше)
Ну и наконец, Питер Уоттс. Думаю, те кто знаком с его книгами, согласятся со мной – такой фантастики мы раньше уж точно не читали. Это вам уже никакой не постмодерновый киберпанк: Нео распят, причём вверх ногами, Тринити зомбирована, а вместо прометееподобного богоборца Морфеуса со страниц книг Уоттса ухмыляется нечто уж вовсе нечеловеческое – такое, что даже и вампиры здесь выглядят не сказочными персонажами, а вполне органичными соавторами сюжета.
Нет, мы его такое Будущее ещё не видели – глядящее сквозь глазницы коллективного разума, который и не разум вовсе.
И если пользоваться метафорой о времени как реке, то эта вода будущего откровенно припахивает серой.
Да и вода ли? Скорее, она там, если и присутствует, то лишь в составе более сложной композиции – типа H2SO4. Уж слишком иногда она обжигает.
А теперь по сумме впечатлений.
Три книги. Все написаны о будущем. И есть у меня очень явное ощущение того, что хоть все три наших человеческих сообщества вроде как и сосуществуют в одном общем миге сегодня, хоть временные линии их параллельны, но они существенно смещены между собой во времени – уж слишком разное будущее видится из этих наших сегодня. В науке существует такое понятие как гетерохрония – то есть разновременность.
И я не могу представить, что роман, подобный уоттсовскому, мог быть написан нашим российским писателем. Просто потому, что нам здесь нужно ещё хотя бы парочку поколений переходных будущих перед этим пережить и осмыслить. Наш уровень на сегодня именно «Роза и червь».
К тому же ещё и обременённый у жителей российской метрополии их чисто московитским комплексом неполноценности – если вспомнить самые популярные у нас сериалы: лукьяненовский о дозорах и пановский тайногородской с прозрачно завуалированной мечтой о Москве как столице мира.
(А ведь весьма похожая перверсия, по-моему, проявлялась, пусть и не так явно, и в американской космоопере – в описываемом ими будущем практически все герои носили имена, явно относящие их исключительно к потомкам Британских островов)
В общем, если судить по уровню развития фантастики, получается, что мы в эволюции собственного хронотопа отстали от американцев лет так примерно на пятьдесят и когда мы пытаемся заглянуть за горизонт, видим там совсем разные будущие.
Похоже, да. И по ощущениям у нас здесь пока ещё какой-то аналог их маккартизма пятидесятых в самом разгаре. Правда, и китайцы где-то тоже недалеко от нас убежали – у них ещё только Кеннеди на подходе.
(В принципе, понятно: китайцы выпали из общечеловеческого потока на много меньший срок – и начали позже, и вернулись раньше. А нашей перпендикулярности (с её неизбежным переходом в реверсивность), за исключением периода девяностых, уж скоро как век будет)
Но несмотря на это, волей-неволей, но: оценивая развитие российского сегмента всемирного фантастического жанра – его результирующий вектор и общую кинематику процесса, однозначно, что уже на протяжении достаточно значимого периода времени движемся мы всё же след в след в кильватере исключительно американском – никакого продолжения интереснейшего пути советской фантастики я лично сейчас не вижу. На смену Ефремову и Стругацким никто не пришёл.
И не придёт в ближайшем будущем.
(Что ж, хотя бы советские цензоры могут быть довольны – оказывается, общество и без них прекрасно справляется с диссидентствующей заразой)
В принципе, про рамочки всё. Теперь немного об амальгаме.
Хорошая метафора про культуру как зеркало. Мне нравится. И про время как реку тоже хорошая. И ещё лучше, что метафоры эти можно соединить в одну – ведь в воду тоже можно смотреться как в зеркало.
И как бы ни было, но и мы, и китайцы, и американцы – всё равно все одномоментны и вода наша общая. Но вот сами мы из разных времён – одни современные, а другие отставшие как минимум на полвека. А это как минимум три поколения. И поэтому понятно, что когда мы смотрим на воду современности как в зеркало, то видим совсем разные картины – и прежде всего преломлённое под индивидуальным углом личных интенций собственное отражение в контексте единого с собой культурного хронотопа. Хронотопа, из которого будущее всё ещё видится как всего лишь космическая опера с её межзвёздными империями, межгалактическими корпорациями и всё той же до боли родной и такой понятной властью денег.
Отсталые мы? Наверное, так. Хотя, я лично не соглашусь с подобным определением: можно ведь и сказать, что мы ещё просто молоды?
Что ж, вот и остановлюсь на этом определении – такой ракурс взгляда ведь тоже имеет место быть?
А раз так, получается, у нас с китайцами на целых два будущих больше, чем у американцев.
Да и время ведь как вода – хоть мы и параллельны, но Лобачевский-то доказал: параллельности тоже пересекаются – так что, авось, всё ещё у нас впереди. Уж извините за вынужденную антиномию, но, подозреваю, турбулентные процессы, определяющие глубинную структуру амальгамы нашего общего времени-воды-зеркала, тоже имеют свою подсознательную каузальную основу. А раз так, всё в этом мире имеет своё продолжение.
И я совсем не удивлюсь, если Полдень для нас наступит уже в XXI веке.
А может быть, мы сегодняшние ещё успеем даже расшифровать сигнал, посланный с двойной звезды 61 Лебедя.
Время – оно не линейно. Визионеры – они видят не собственные фантазии. Что бы там они сами себе ни думали.