Когда ракеты казались большими
АС
.
В фантастическом романе Франсиса Карсака «Бегство Земли» землянин по имени Орк Акеран, находясь в служебной командировке на Меркурии, делает фатальное по своим последствиям астрономическое открытие. Через несколько лет взорвётся Солнце, превратится в красного гиганта и поглотит большую часть солнечной системы, в том числе Землю. Это открытие, согласно сюжету, произойдёт в сорок седьмом веке новой эры.
.
Что делать в этой непростой ситуации? Руководство человеческой цивилизацией приходит к единственно правильному решению – установить сверхмощные космомагниты на полюсах Земли и Венеры (эта планета также давно колонизирована людьми) и отбуксировать небесные тела, прихватив Луну, в соседнюю звёздную систему. Просто и гениально.
.
На протяжении всего романа (за вычетом первого десятка страниц) читатель становится свидетелем, а порой кажется и участником событий, которые по своему масштабу и драматизму сопоставимы с концом света. Если земные инженеры ошибутся или не поспеют в срок, если движки на полюсах дадут осечку, то всё человечество сгорит в адском пламени. Уровень стоящих перед людьми задач запредельно высок, на кону – жизнь на планете Земля, и решить их необходимо меньше чем за две пятилетки. Самая «элементарная» из поставленных задач – укрыть население земного шара, включая большую часть животного мира, в подземном Ноев ковчеге. Какому человечеству такое под силу? Явно не сегодняшнему, не способному пока разобраться не то, что с вялотекущим экономическим кризисом, а просто – вернуть в эксплуатацию реактивный лайнер «Конкорд».
.
В пользу человечества образца сорок седьмого века говорят два момента. Во-первых, то, что роман написан французским фантастом в эпоху технологического и социального оптимизма, на рубеже 1950-1960-х годов. Когда ракеты казались большими, а полёты на Луну, Венеру и Марс – в шаге от общедоступности. Отсюда, во-вторых, характерная структура общества, которую автор не без видимого удовольствия подставляет, наподобие строительных лесов, под фантастический сюжет.
.
В споре «физиков» и «лириков» победили первые – и в далёком будущем человечество разделилось как бы на две непропорциональные по численности касты: текны и триллы. Первые – ничтожное меньшинство: это учёные, исследователи, инженеры, врачи и некоторые категории писателей (автор не поясняет какие именно). Вторые – все остальные. Разделение возникло на одном из витков человеческой истории, когда в обществе сложился консенсус по вопросу о том, как быть с новейшими технологиями и фундаментальными знаниями, и как поступать с ними дальше. Неконтролируемый доступ грозил подорвать само существование человечества, полагали земляне. Подорвать – в буквальном смысле слова. Отсюда возникает желание перепоручить контроль за наукой исключительно клубу учёных. Очень возможно, что эта идея посетила Франсиса Карсака по итогам второй мировой войны, на фоне начавшейся между сверхдержавами гонки в области атомного оружия, под впечатлением демонстративного отказа физика Альберта Эйнштейна в ней участвовать.
.
Не сказать, что автор романа настаивает на идее «касты учёных» как на чём-то безошибочном и безгрешном. Французский писатель будто тестирует на страницах романа давно лелеемую им мечту о компетентных и ответственных учёных, которые объединились в огромную всепланетарную корпорацию ради управления человечеством. По ходу сюжета мы знакомимся с некоторыми аргументами «против», да и само разделение не выглядит абсолютно непроницаемым. Любой человек имеет право пройти экзамен, чтобы перевестись из триллов в текны – из «лириков» и обывателей в учёные. Но может произойти и обратное, если высший совет заподозрит своего коллегу в нечистоплотности и разжалует его (причём пожизненно).
.
На практике сосуществование текнов и триллов напоминает функционирование однопартийной системы. В обычном муниципалитете могут заседать и те и другие, но ряд высших органов управления закрыт для непосвящённых. Кажется, что подобным образом организованное человечество легче мобилизовать на циклопические стройки и проекты по великому переселению. Не исключён, правда, в этих условиях и саботаж, цель которого, ни много ни мало, самоубийство человечества.
.
Идея не нова – о том, что государством должны управлять философы, говорил ещё Платон в 4 веке до нашей эры, и в той или иной форме этой идеей на протяжении столетий переболели многие мыслители-утописты. В то время, когда французский писатель Карсак только приступал к «Бегству Земли», в Советском Союзе вовсю трудился над романом «В круге первом» недавно выпущенный из лагеря политзэк Александр Солженицын. Один из персонажей его полудокументального романа – инженер, заключённый в так называемую «шарашку», по сути, секретное КБ, грезит той же мечтой: обществом должны руководить учёные.
.
В той или иной модификации идею власти учёных (например, в форме «прогрессорства», кураторства над чужой планетой) примеряли к обществу далёкого будущего фантасты братья Стругацкие. Правда, от романа к роману всё больше вокруг этих учёных образовывалось социальных и исторических парадоксов, а то и конфликтов и отчуждения, и сами они казались странными не только в дальних мирах, но и на родной Земле.
.
Краткий миг счастья, по историческим меркам, постиг советских учёных в ранний период Перестройки. На финальном этапе существования СССР власть, казалась, сама шла к ним в руки. Первым лозунгом нового времени было объявлено ускорение научно-технического развития. И только потом, далеко не сразу, демократизация…
.
…Писатель Карсак, вероятно, не на шутку удивился бы тому насколько быстро, за три-четыре года всего, государство, декларирующее примат науки и рациональное управление хозяйством, способно потерять управляемость и пойти вразнос. Хотя, припомни он сюжеты из родной ему истории Франции, пожалуй, нет, удивился бы не сильно. А крепче задумался бы о судьбе «касты учёных» и о рациональном мировоззрении.
.
Франсис Карсак, настоящее имя которого Франсуа Борд, умер в 1981 году и бурных перемен в советском идеократическом государстве не застал. О его кончине американская газета «Нью-Йорк Таймс» писала:
.
«Франсуа Борд, всемирно известный французский археолог, крупный специалист в области изучения культуры неандертальцев и пионер в исследованиях древнего человека и применения каменных орудий, умер 30 апреля в Тусоне, штат Аризона, где по приглашению местного университета читал лекции. Ему был 61 год».
.
В развёрнутом некрологе отдавалась дань французскому учёному: «Доктор Борд специализировался на изучении периода, отстоящего от нашего дня примерно на 12 тысяч лет – времени, в котором зачиналась культура современного человека. Борд стал известен своими методами определения того, как первобытный человек производил наконечники для стрел, ножи, топоры, скребки, резцы и расточные инструменты…»
.
Однако о том, что палеоантрополог Борд был ещё и писателем-фантастом, сообщалось в самом конце единственной строкой: «Он написал несколько научно-фантастических книг под именем Франсис Карсак». И только. Земная слава, ты несправедлива.
.
Как видите, учёного Франсуа Борда вполне можно зачислить в собратья по перу к Владимиру Обручеву и Ивану Ефремову – знаменитым советским фантастам, которые были не только кабинетными мыслителями, но и полевыми исследователями – действующими геологами и палеонтологами. Не потому ли фантаст Карсак казался советскому обществу ближе, чем американскому?
.
Его фантастические романы в Советском Союзе любили и неоднократно переиздавали, причём крупными тиражами. Французского автора причисляли к «касте» хотя и умеренных, но прогрессивных писателей. Как говорилось в одном из предисловий к «Бегству Земли»: «Писатель не вступает в полемику, он заставляет своих героев действовать и своими поступками отбрасывает завалы реакционной догматики – исторический пессимизм, бессмысленность человеческого существования, бесконечность циклического повторения социального развития, апокалипсическое ожидание конца света, фатальную смертность всех разумных цивилизаций» (А. Горбунов, 1987).
.
Если закрыть глаза на почти неизбежные для советского литературоведения обертона, трудно не согласиться с тем, что Франсис Карсак в своём романе-катастрофе выступает с позиции научного и, говоря шире, философского оптимизма. В духе своего предшественника Жюля Верна. С первой же главы читателю передаётся авторская уверенность в том, что какая бы катастрофа не грозила отдельному человеку и всему человечеству в целом, да хоть Земля налетит на небесную ось – дерзай, работай, изобретай, борись. Научное творчество это не только вера в разум, но и практика, которая обязывает совершать поступки. С этой точки зрения Карсак был истинный дитя своего века – середины двадцатого. Вторую мировую войну он провёл не в тихом кабинетном затворничестве, а во французском Сопротивлении.
.
Не стоит думать об этом романе Карсака только как о продукте свободной игры воображения, выплеснувшейся из берегов. Действительно, писатель вложил в свою фантазию огромного разнообразия набор ингредиентов. Порой закрадывается мысль: а стоило огород городить? Несколько страниц – и ты уже в курсе истории человечества на много тысяч лет вперёд, приводятся ключевые даты, названия новых изобретений, звёздных экспедиций, а также особенностей устройства общества далёкого будущего. В эпизодах – визиты на археологические раскопы планет земной группы, столкновения с чужаками…
.
А ещё – разумные слоны, которые выходят из лесной чащи только затем, чтобы сыграть роль «бога из машины». Предстаёт перед людьми «мёртвая принцесса», погребённая невесть когда на соседней планете и найденная мимоходом. Есть в романе чудесный психоскоп и прочие элементы, которые, с одной стороны, роднят «Бегство Земли» с волшебной сказкой, а, с другой – накрепко связывают с жюль-верновской традицией научно-развлекательных романов. Мсье Верн также обожал внезапно открывающиеся тайны и неожиданно подвернувшиеся открытия. Но при всех этих чудесах, повествование Франсиса Карсака прочно стоит на естественнонаучных ногах.
.
Словом, если вы хотите, чтобы ваши повседневные заботы на какое-то время утратили космический масштаб, откройте роман «Бегство Земли» и насладитесь лёгким, но не легковесным стилем Франсиса Карсака. Даже если книга обещает вам тяжёлые раздумья над судьбой человечества.