Небольшого объема книга – сборник трех неравнозначных вещей: крошечного рассказа, «лирической повести» и просто повести, давшей название книге. В отзывах, что мне попадались, почему-то подробно пишут именно о последней, меня же она тронула мало или совсем никак, рассказ… хороший рассказ, но сказать вразумительно тоже мало что о нем получается, а вот та самая лирическая повесть «1962» вызвала достаточное количество эмоций, чтобы о ней сказать вслух.
Трудное чтение. Трудное, но нужное. При любом отношении к современной истории и любых политических взглядах нужное. Да и лично мне крайне интересное в том смысле, что речь идет об осмыслении эпохи, начавшейся для автора году в 1962, а для меня – всего лишь на год раньше. 1962 – год рождения Александра Архангельского, а повесть написана в беспроигрышной форме, когда отец раскрывает сыну-подростку свое понимание истории страны, советской и современной ее истории. В беспроигрышной, потому что с высказанным в такой форме невозможно оголтело спорить, она – личное мнение и ви́дение. Спорить с личным мнением, которое тебе не навязывают, занятие бессмысленное: не соглашаюсь? имею право! Как и автор – право на это мнение, с которым я не согласна или согласна не полностью. Но ведь, не соглашаясь, читаю и читаю, а это ли не авторский талант – не оттолкнуть от себя несогласного? Авторский и человеческий: имея вполне определенно правую точку зрения на российскую историю, Архангельский считает, например, что в стране недостаточно иметь только один музей бывшего президента, такой, как Ельцинский, что со временем необходим и Горбачевский, и Путинский, чтобы не терять больше свою историю, чтобы каждый из нас мог определить то место в ней, где она была уже не только фоном нашей собственной жизни, но и соприкасалась с этой жизнью вплотную.
Вообще, не хочется писать конкретику об этой повести, потому что если вдруг возникнет обсуждение конкретики, оно неизбежно выльется в околополитический «белый шум», а я совсем не сторонник его раздувания. К сожалению, никакая истина в нынешних политических спорах не рождается, а рождаются только склоки и выплеск агрессии. Да и самому Архангельскому есть ли дело до того безвестного читателя, что почти до самого конца пытаясь понять (и вполне понимая) его, вдруг ошарашено обнаруживает в книге, что страна его единолично и бесспорно виновна во всех мировых бедах 20 века и что даже к покушению на жизнь Иоанна Павла II тоже причастен ее КГБ. Хотела поначалу написать перед именем папы Римского зачеркнутым текстом «часовню тоже я», да как-то не смешно стало, часовни-то во множестве как раз на их, «органах», совести, так зачем же было добавлять утверждение, давно опровергнутое? Ради усиления эффекта? Да силен эффект был и так, силен великолепной связкой между жизнью одного человека, его семьи и глобальными мировыми событиями, на фоне которых эта жизнь проходила. Силен интерпретациями, слогом, интонациями. Но вот так легко, одним штрихом, одной вынутой доминошкой вдруг разрушилось ощущение честности книги и надломилось доверие между читателем и писателем…
И тем не менее я нисколько не пожалела, что взялась это читать: многое переосмыслено, какие-то убеждения, напротив, стали только тверже – я думала, когда читала, а не потребляла кем-то написанное, и это безусловный плюс.