Wolfram Wette, The Wehrmacht: History, Myth, Reality (Cambridge, London: Harvard University Press, 2006).
Эта работа была прочитана в рамках «разгрузки головы».
Несмотря на то, что ничего кардинально нового я от неё не ожидал, книга мне понравилась: она где-то посередине типичной академической немецкой работы (кучи сносок, тяжеленная аргументация) и повествования, которое понятно рядовому читателю (простой язык, «сначала были эти, а потом они стали теми»).
Книга нужная. Главная её задача: она обозначает основные «вехи» в теме истории вермахта и истории его изучения. Как же долго вся эта бредятина живёт… Для ликвидации распространённой «врождённой безграмотности», порождённой фильмами и всякой чепухой, — самое оно. Работу бы издать на русском, но так как ничего и не будет, напишу краткий дайджест. Думаю, что читателям из числа тех, кто интересуется только «на общем уровне», это может быть полезно.
Ветте пошёл «от Адама», начав с вопроса восприятия России, СССР и большевиков немцами. Кратко, страничек на 20 — на эту тему диссертации писать можно — отметил основное, «вот оттуда пошла идея пожирания восточных территорий». Как известно, мнение о русских было так себе ещё до революции 1917 года. Прото-расизм («там восточные скоты») и мессианство («а мы тут спасаем Европу») уже тогда нравились части людей и, что важнее, партий. После того как русские снесли своё старое государство и с радостью начали резать друг друга, а потом появилось нечто новое с красным флагом, то эти мнения только углубились («Мы же говорили, посмотрите на них!»). Несмотря на то, что в 30-е было кое-какое военное сотрудничество, общее мнение подзастыло и не менялось глобально, в ряде случаев в начале 30-х в него начал проникать расизм («Во, опять носатые краснюки пожаловали в наш Берлин»).
Все эти самоубаюкивающие глупости привели к формированию целого ряда убеждений и факторов. Актуальной информации об СССР было мало, поток сокращался; недостаток замещался идеей «Да это русота, чего они могут». Притом многие помнили, что русские умеют хорошо драться, т.к. сражались с ними в Первую войну, но идея «русское руководство — это евреи, а евреи — это какое-то нечто, а славяне, которыми они рулят, вообще азиаты» эти сомнения выносила за скобки. Где было (если было) побольше мозгов, всё рассматривалось не в социальном контексте, а в строго военных, узких рамках. После Франции рамки эти были очень широкими, так сказать. Плюс идеологическая солидарность высшего офицерства (генералы и прочие), которое впитывало постепенно нацистскую идеологию; к весне 1941 года дело было сделано, пусть и с частью исключений.
Отсюда логичный мостик ко второй главе, которая раза в 2 больше — антисемитизм в немецкой военной сфере. Тема ещё более необъятная. Вкратце если: как евреи ни старались, умирая за Германию в Первую мировую, искренне считая себя сыновьями Второго Рейха, так ничего и не вышло у них. Наградили их в итоге популярным в 1918 году стишком: «Повсюду лыбятся их рожи, а вот в окоп они не вхожи» (вольный перевод «überall grinst ihr Gesicht, nur im Schützengraben nicht»). Хорошо описаны послевоенные террористы из числа фронтовиков, которые убивали всех, кто им не нравился, считая, что так они «за Германию мстят». Яркие дуболомы, считавшие, что они «недовоевали», не приспособившиеся ни к какой форме гражданской жизни. «Нас предали» как основная мотивация. Многие будущие телеги родились уже тогда, просто они не были до конца сформулированы, да и компонент биологического расизма с черепомеркой был поначалу маргинальной идейкой для отдельных фанатиков.
Следующая глава рассказывает об участии и соучастии вермахта как института в преступлениях нацизма. Приведены и прогоны с приказами отдельных лиц, и действия с примерами и театрами военных действий (Польша, Сербия, Белая Церковь, Бабий Яр и в целом общая телега про сотрудничество вермахта и СС). Наверное, для людей, далёких от темы, это одна из самых важных глав.
Четвёртая глава — про социальное. Есть генералы, а какие же у них были подходы к нацизму, как они это всё усвоили? И про обычных солдат есть: про то, как им промывали мозги, и про то, какие были феномены массово несогласных. Например, свидетели Иеговы, которые из-за их веры, будучи неполитическим движением, были быстро записаны в нелояльные (по аналогу с политическими движениями), после чего началась их посадка в концлагеря. Разобран вопрос и с дезертирами, хотя, как признаёт автор, мы очень мало знаем о дезертирстве как феномене. Это писалось 10 лет назад, сейчас-то уже есть работы.
Из важного: в этой главе отмечается любопытный «нырок» пропаганды. Отчёты СС, СД и других инстанций, которые были проанализированы, показывают, что в обществе в целом пакт-39 воспринимался позитивно («избежали войны на два фронта»). По-видимому, войну с СССР смогли только в какой-то мере заставить общество проглотить, играя на атавистических страхах и аргументе «если бы не мы, то они бы точно нас», плюс на пропаганде теории «недочеловечества». Однако зимой 1942 года концепция начала давать трещину: немцы не понимали, как же так, если это такие уроды, то чего же они до сих пор сражаются (за что там сражаться-то?), чего же у них такой потенциал, неужели получается, что оно не может работать только из-за комиссарского кнута? Потом было столкновение с остарбайтерами («Теперь получается, они и не такие скоты, как их изображали, а вполне разумные люди»). Ровным слоем пропаганда не ложилась никогда, но сомнения были, и, похоже, что немало. Как-то все эти «восточные страхи», в общем, не то чтобы доминировали к середине войны. Да, были сегменты, которые после Сталинграда особенно, стали беспокоиться и ещё больше себя накручивали, но насколько массово это было?
Однако это только первая часть «нырка». Вторая была в самом конце войны, когда русские пришли на немецкие земли: устроенное в отместку «за всё хорошее» прозвенело в полный унисон с продукцией ведомства колченогого доктора. И вся эта ранняя пена в стиле «азиатский натиск диких орд» получила гигантское новое ускорение, когда колонны беженцев с глазами по 5 копеек, насмотревшиеся на всякое, потянулись вглубь страны. Нацизм как система получил последний «кредит доверия». В итоге, никаких восстаний в тылу, никаких красных флагов, никакого массового непослушания не было, и вермахт (если воспринимать его как срез общества) сражался до упора. Как сказал потом один генерал, и общество, и армия были «объединены страданием, одним на всех».
Этот негативный опыт играл очень долго и после войны: биологический антиславизм, расизм, антисемитизм постепенно уходили, а вот такая общего рода ненависть и обида на русских большевиков и вообще — очень даже разделялись обществом. Отчасти об этом писала Морина в своём исследовании памяти в двух Германиях.
Интересна и приводимая статистика. По сути, социальная история вермахта так и остаётся совершенно неизвестной: в Бундесархиве меньше 1% от всех документов посвящено стандартным призывникам, низшим чинам. Мало какие архивы собирают материал (письма и т.п.) именно по впечатлениям этих людей. По плану, офицеры должны были составить 3% в армии (от, грубо, 18 или 20 миллионов человек). Число так и не было достигнуто из-за высокой смертности в этой страте. А вот военная элита (генералы, адмиралы и прочие) и кушали хорошо, и выжили вполне себе нормально в проценте внутри самих себя. Однако от общего числа это всего лишь где-то 0,3%. Вся история, по сути, ими и сформирована, а перспектива 99,7% призывников и унтер-офицеров как-то затерялась. А значит, нет и написанной истории обычных людей на войне, есть только какие-то мемуарные отрывки там и сям. Вернее, сейчас (к концу 2015 года) уже кое-что написали, но это только начало.
Дальше там две завершающие главы про миф о чистом вермахте идут, но это совсем трюизм, так что описывать лень.
Дочитав, подумал о том, как же долго живут глупости, которые друг дружку воспроизводят, мягко щекоча национальное самолюбие («Мы великие, а про нас всё врут!»). Вроде бы, сколько уже сделано — а вместе с тем, сколько же ещё впереди работы. На ближайшие 30 лет точно немецкая сфера Второй войны обеспечена мега-вопросами и мега-задачами; а значит, и исследователями. Микровопрос под занавес: обеспечена ли русская сторона такими же исследователями, ведь вопросов-то сколько хочешь.
Эта работа была прочитана в рамках «разгрузки головы».
Несмотря на то, что ничего кардинально нового я от неё не ожидал, книга мне понравилась: она где-то посередине типичной академической немецкой работы (кучи сносок, тяжеленная аргументация) и повествования, которое понятно рядовому читателю (простой язык, «сначала были эти, а потом они стали теми»).
Книга нужная. Главная её задача: она обозначает основные «вехи» в теме истории вермахта и истории его изучения. Как же долго вся эта бредятина живёт… Для ликвидации распространённой «врождённой безграмотности», порождённой фильмами и всякой чепухой, — самое оно. Работу бы издать на русском, но так как ничего и не будет, напишу краткий дайджест. Думаю, что читателям из числа тех, кто интересуется только «на общем уровне», это может быть полезно.
Ветте пошёл «от Адама», начав с вопроса восприятия России, СССР и большевиков немцами. Кратко, страничек на 20 — на эту тему диссертации писать можно — отметил основное, «вот оттуда пошла идея пожирания восточных территорий». Как известно, мнение о русских было так себе ещё до революции 1917 года. Прото-расизм («там восточные скоты») и мессианство («а мы тут спасаем Европу») уже тогда нравились части людей и, что важнее, партий. После того как русские снесли своё старое государство и с радостью начали резать друг друга, а потом появилось нечто новое с красным флагом, то эти мнения только углубились («Мы же говорили, посмотрите на них!»). Несмотря на то, что в 30-е было кое-какое военное сотрудничество, общее мнение подзастыло и не менялось глобально, в ряде случаев в начале 30-х в него начал проникать расизм («Во, опять носатые краснюки пожаловали в наш Берлин»).
Все эти самоубаюкивающие глупости привели к формированию целого ряда убеждений и факторов. Актуальной информации об СССР было мало, поток сокращался; недостаток замещался идеей «Да это русота, чего они могут». Притом многие помнили, что русские умеют хорошо драться, т.к. сражались с ними в Первую войну, но идея «русское руководство — это евреи, а евреи — это какое-то нечто, а славяне, которыми они рулят, вообще азиаты» эти сомнения выносила за скобки. Где было (если было) побольше мозгов, всё рассматривалось не в социальном контексте, а в строго военных, узких рамках. После Франции рамки эти были очень широкими, так сказать. Плюс идеологическая солидарность высшего офицерства (генералы и прочие), которое впитывало постепенно нацистскую идеологию; к весне 1941 года дело было сделано, пусть и с частью исключений.
Отсюда логичный мостик ко второй главе, которая раза в 2 больше — антисемитизм в немецкой военной сфере. Тема ещё более необъятная. Вкратце если: как евреи ни старались, умирая за Германию в Первую мировую, искренне считая себя сыновьями Второго Рейха, так ничего и не вышло у них. Наградили их в итоге популярным в 1918 году стишком: «Повсюду лыбятся их рожи, а вот в окоп они не вхожи» (вольный перевод «überall grinst ihr Gesicht, nur im Schützengraben nicht»). Хорошо описаны послевоенные террористы из числа фронтовиков, которые убивали всех, кто им не нравился, считая, что так они «за Германию мстят». Яркие дуболомы, считавшие, что они «недовоевали», не приспособившиеся ни к какой форме гражданской жизни. «Нас предали» как основная мотивация. Многие будущие телеги родились уже тогда, просто они не были до конца сформулированы, да и компонент биологического расизма с черепомеркой был поначалу маргинальной идейкой для отдельных фанатиков.
Следующая глава рассказывает об участии и соучастии вермахта как института в преступлениях нацизма. Приведены и прогоны с приказами отдельных лиц, и действия с примерами и театрами военных действий (Польша, Сербия, Белая Церковь, Бабий Яр и в целом общая телега про сотрудничество вермахта и СС). Наверное, для людей, далёких от темы, это одна из самых важных глав.
Четвёртая глава — про социальное. Есть генералы, а какие же у них были подходы к нацизму, как они это всё усвоили? И про обычных солдат есть: про то, как им промывали мозги, и про то, какие были феномены массово несогласных. Например, свидетели Иеговы, которые из-за их веры, будучи неполитическим движением, были быстро записаны в нелояльные (по аналогу с политическими движениями), после чего началась их посадка в концлагеря. Разобран вопрос и с дезертирами, хотя, как признаёт автор, мы очень мало знаем о дезертирстве как феномене. Это писалось 10 лет назад, сейчас-то уже есть работы.
Из важного: в этой главе отмечается любопытный «нырок» пропаганды. Отчёты СС, СД и других инстанций, которые были проанализированы, показывают, что в обществе в целом пакт-39 воспринимался позитивно («избежали войны на два фронта»). По-видимому, войну с СССР смогли только в какой-то мере заставить общество проглотить, играя на атавистических страхах и аргументе «если бы не мы, то они бы точно нас», плюс на пропаганде теории «недочеловечества». Однако зимой 1942 года концепция начала давать трещину: немцы не понимали, как же так, если это такие уроды, то чего же они до сих пор сражаются (за что там сражаться-то?), чего же у них такой потенциал, неужели получается, что оно не может работать только из-за комиссарского кнута? Потом было столкновение с остарбайтерами («Теперь получается, они и не такие скоты, как их изображали, а вполне разумные люди»). Ровным слоем пропаганда не ложилась никогда, но сомнения были, и, похоже, что немало. Как-то все эти «восточные страхи», в общем, не то чтобы доминировали к середине войны. Да, были сегменты, которые после Сталинграда особенно, стали беспокоиться и ещё больше себя накручивали, но насколько массово это было?
Однако это только первая часть «нырка». Вторая была в самом конце войны, когда русские пришли на немецкие земли: устроенное в отместку «за всё хорошее» прозвенело в полный унисон с продукцией ведомства колченогого доктора. И вся эта ранняя пена в стиле «азиатский натиск диких орд» получила гигантское новое ускорение, когда колонны беженцев с глазами по 5 копеек, насмотревшиеся на всякое, потянулись вглубь страны. Нацизм как система получил последний «кредит доверия». В итоге, никаких восстаний в тылу, никаких красных флагов, никакого массового непослушания не было, и вермахт (если воспринимать его как срез общества) сражался до упора. Как сказал потом один генерал, и общество, и армия были «объединены страданием, одним на всех».
Этот негативный опыт играл очень долго и после войны: биологический антиславизм, расизм, антисемитизм постепенно уходили, а вот такая общего рода ненависть и обида на русских большевиков и вообще — очень даже разделялись обществом. Отчасти об этом писала Морина в своём исследовании памяти в двух Германиях.
Интересна и приводимая статистика. По сути, социальная история вермахта так и остаётся совершенно неизвестной: в Бундесархиве меньше 1% от всех документов посвящено стандартным призывникам, низшим чинам. Мало какие архивы собирают материал (письма и т.п.) именно по впечатлениям этих людей. По плану, офицеры должны были составить 3% в армии (от, грубо, 18 или 20 миллионов человек). Число так и не было достигнуто из-за высокой смертности в этой страте. А вот военная элита (генералы, адмиралы и прочие) и кушали хорошо, и выжили вполне себе нормально в проценте внутри самих себя. Однако от общего числа это всего лишь где-то 0,3%. Вся история, по сути, ими и сформирована, а перспектива 99,7% призывников и унтер-офицеров как-то затерялась. А значит, нет и написанной истории обычных людей на войне, есть только какие-то мемуарные отрывки там и сям. Вернее, сейчас (к концу 2015 года) уже кое-что написали, но это только начало.
Дальше там две завершающие главы про миф о чистом вермахте идут, но это совсем трюизм, так что описывать лень.
Дочитав, подумал о том, как же долго живут глупости, которые друг дружку воспроизводят, мягко щекоча национальное самолюбие («Мы великие, а про нас всё врут!»). Вроде бы, сколько уже сделано — а вместе с тем, сколько же ещё впереди работы. На ближайшие 30 лет точно немецкая сфера Второй войны обеспечена мега-вопросами и мега-задачами; а значит, и исследователями. Микровопрос под занавес: обеспечена ли русская сторона такими же исследователями, ведь вопросов-то сколько хочешь.