Предупреждение: зашкаливающее количество диалогов на французском языке, едва ли не четверть всей книги это своеобразный салон Анны Павловны Шерер, с дипломатами и лицами королевской крови, послами держав и известными писателями. Все они шутят, ведут светские разговоры, иногда травят байки, политические анекдоты, дают разные характеристики своему руководству и начальству в Стокгольме и Варшаве, Хельсинки и Бухаресте, Далмации и Неаполе
Для Курта Эриха Зукерта само ощущение немецкости есть варварство, не говоря уже о самих немцах. Все они, начиная от Гиммлера и "польского короля" Франка, и заканчивая завязшими в украинской грязи солдатами вермахта, в отчаянии переиначивающие партийный лозунг в "Айн Литер", лишь подобие настоящих людей, всего лишь копии настоящего, ницшеанские унтерменши, киплинговские бандерлоги. Осознавал это Зукерт-Малапарте, или нет, но на немцев он смотрел именно немецким холодно-циничным взглядом заостренным его фирменным английским "sence of humor".
"Но была и другая Германия". Аристократическая, представленная угасающей голубой кровью Европы. Принцессы Гогенцоллерн, князья и княгини фон Бисмарк, братья Виндишгрец, десятки менее известных дворянских родов. Они и есть единственные люди во всем немецком народе, потому как они не немцы, а европейцы в первую очередь, безродные космополиты. Французский как язык общения и знак "я свой", отказ считать что у Германии есть свой особый путь развития, уникальность и самоценность германской культуры в отрыве от общеевропейской. Все то что так яростно ненавидит Геббельс и компания, наделяя этими качествами врагов в своих агитационных блокбастерах вроде "Еврея Зюсса" и "Кольберга", где эти гады сплошь покорены иностранной музыкой, французской языком, космополитизмом и пацифизмом желая поскорее продать Германию по бросовой цене.
Знаменательна судьба несчастных братьев Виндишгрец, потомков знаменитого австрийского генерала. Один из них офицер влившихся в Вермахт австрийских альпийских стрелков находится на грани помешательства в суровых финских лесах на Карельском фронте и отчаянно завидует другому, итальянскому летчику, сгоревшему в небе над Александрией.
Контрастом по отношению к ним выглядит "двор польского короля" Франка, вроде с теми же светскими обедами на конфискованном фамильном серебре польских дворянских родов в реквизированном дворце, где нацистские партийные бонзы из оккупационной администрации тщетно и натужно играют старую европейскую аристократию, с тупым упорством парвеню пытаются остроумно шутить и играть природную непринужденность.
Поэтому писатель и журналист неистово смотрит на мир только через итальянскую кровь своей матери и польскую, своей бабушки, матери отца. В ней есть искренняя симпатия к полякам, польским и румынским евреям, самим румынам, отчасти финнам (предстающим стереотипной чудью белоглазой, но веселой и пьяной), советских гражданским в оккупации и военнопленным, шведскому королю и испанским послам в скандинавских странах.
Все сцены связанные с Восточным фронтом это сплошной панегерик сталинской индустриализации и ее детищу - Красной армии. До сих пор не могу понять почему книгу так и не перевели и не издали в советское время, пусть с небольшими сокращениями. Так тепло о советской армии не относились даже в тогдашнем союзном Голливуде.
Очень и очень рекомендую, но порционно, не более одной главы (благо они большие) за раз
