Эдакая смесь Дон-Жуана и Штирлица, совращающего лесбиянок.
В этой книге много мерзкого. Но вот что самое мерзкое: Быстролетов пишет о себе, как о ревностном стороннике советской власти. Ради нее он готов на всё: на занятия проституцией, на убийство, на нищенское существование и т.п. На любой подвиг. Но вот наш герой попадает в СССР, за который он так отчаянно боролся (преимущественно в постели престарелой итальянской графини, которая передавала ему шифры) ... и, разумеется, попадает в застенки. Куда же еще можно попасть на Родине?
ГУЛАГу посвящена примерно последняя треть книги. Становится ясно, что Дон-Жуан попадает в АД. Такой поворот сюжета не снился ни Байрону, ни Мольеру. Надо сказать, описание ГУЛАГа - самая сильная часть повести. А рассказ о самоубийстве жены поистине дантовский:
Первого января в морозный день нас, неблагонадежных жен репрессированных мужей, в Москве погрузили на открытые платформы и повезли в Куйбышев. Мы все очень продрогли, а ваша жена прибыла в тяжелом состоянии. Нас поселили в пустом бараке, положили на холодный пол нетопленной комнаты. Горловые кровотечения у вашей жены стали долгими и обильными, и она просто-напросто мешала всем и сама больно переживала это. Конечно, она не виновата, но ведь и другие не виноваты, а возиться с кровавыми тряпками никому не хотелось, не хватало мыла, не было горячей воды. На десятый день после нашего отъезда из Москвы она сказала: "Мой муж должен знать все. Он сильный. Он выживет. Но ему нужно знать: это не должно умереть с нами. Обещайте написать все? Клянитесь". И я поклялась. Потом ваша жена потихоньку взяла в рукав пальто кухонный нож и, держась за стены и за изгородь, выползла в уборную. Дело было вечером. Электричество уже погасили — его экономили: ведь война. Ваша жена перерезала себе горло. Ее нашли мертвой. Ночью, на снегу, среди стаи одичавших голодных собак, привлеченных запахом теплой крови...
Здесь заметим, что убившая себя жена - англичанка, прибывшая в СССР во имя борьбой мирового пролетариата.
Возвращаясь к мерзостям: в одном из последних абзацев Быстролетов замечает, что ТАМ была настоящая жизнь. Там - это где? Невольно вспоминается шутка Эрдмана, когда на поминках кто-то произносит тост: "Мы провожаем Ивана Ивановича в лучший мир..." "За границу, что ли?" Так и здесь, ТАМ и лучший мир - это Париж, Берлин и прочий Лондон. Но если там мир действительно так хорош, зачем надо было бороться за советскую власть, мать-перемать?