Ладно скроенный из чужих лоскутьев сюжет, который неуклюже пытаются одушевить трагедией прошлого. Только вот персонажи, переживающие эту воскресшую спустя тридцать лет трагедию, настолько стандартно-шаблонно-типовые, что порой было удивительно неловко за автора.
[типичный разговор героя с матерью]
— Мама, я не написал ни строчки, — в конце концов произнес я.
— Но я же чувствую, что это будет очень хорошо.
— Мама, пожалуйста, дай мне побыть одному…
— Почему одному? У тебя живот болит? Тебе нужно попукать? Ты можешь пукать при мне, дорогой. Я твоя мать.
— Нет, мама, мне не нужно попукать.
— Так ты голоден? Хочешь оладушек? Или вафель? Чего-нибудь солененького? А может, яишенку?
Это еврейскую мамочку из анекдотов он пытается выдать за живого человека?И ладно бы эта двумерность относилась только ко второстепенным комическим персонажам. Нет, они все такие. Гарри Квеберт в комнате для свиданий поднимает голову и говорит "Маркус, мне страшно".
Великий писатель впервые видит любовь всей своей жизни, когда она танцует под дождем и играет с океаном.
Это так же скучно и предсказуемо, как "Сумерки", которые в моем хит-параде лидируют по числу романтических штампов.
Я понимаю, что авторская задачка тут была пройти между Сциллой и Харибдой: нельзя описывать секс пятнадцатилетней и тридцатичетырехлетнего, нельзя уйти от секса. Поэтому эрекцию нужно оправдать родством душ; хотя все равно, (если зажмуриться и попробовать поверить, что эти расплывчатые силуэты принадлежат людям, а не вырезаны на картоне), с одной стороны мне видится только подпитываемая тщеславием эрекция, а с другой - восторженная готовность подростка создать себе кумира.
Их переписка - набор сенитментальных банальностей, которые никак не тянут на великий, вошедший в школьные учебники роман. Не Браунинги, не Элоиза с Абеляром.
Вот письма влюбленных номер раз и номер два. Я специально убрала все указания на пол автора. Можно сказать, какой из них написала влюбленная девочка, а какое - тридцатичетырехлетний преподаватель литературы? И насколько велика разница между этими двумя письмами? А насколько велика должна быть?
Номер раз
[Spoiler (click to open)]
Я знаю, что Вы меня не любите. Но я Вас буду любить всегда. Посылаю Вам фото птиц, которых Вы так хорошо рисуете, и наше фото, чтобы Вы никогда меня не забывали.
Я знаю, что Вы не хотите меня видеть. Но хотя бы напишите. Просто один раз. Просто несколько слов, чтобы у меня осталась память о Вас.
Я Вас никогда не забуду. Вы самый необыкновенный человек, какого я встречал в жизни.
Я люблю Вас навеки.
Номер два[Spoiler (click to open)]
Как я страдаю из-за своего происхождения! Почему нужно жить по чужим обычаям? Почему мы не можем просто любить, невзирая на все различия? Таков современный мир: мир, где двое любят друг друга и не могут держаться за руки. Таков современный мир: он полон законов, полон правил, но это черные правила, они замыкают и грязнят сердца людей.
А наши сердца чисты, их нельзя замкнуть.
Я люблю Вас бесконечной, вечной любовью. С самого первого дня.
Единственная заслуживающая внимания линия - это история о борьбе Маркуса и Великолепного, и она хороша только на общем фоне: чуть более детальная прорисовка привлекает внимание сильней, чем человечки-огуречки, даже если качество рисунка не вышло за пределы первого класса изостудии. Пример из практики а la притча, которой обычно предваряют главу в мотивационных поп-психологических книжках.Единственная тема, где проскакивают искренние нотки - тема авторского затыка и страха перед чистым листом.
У меня такое чувство, как будто в гостях мне обещали вкуснейшее блюдо от юного гения; но, случайно придя раньше назначенного времени, я увидела, как он запихивает в микроволновку пиццу из коробки, заливает порошковое желе кипятком, и - сам! - нарезает зелень, чтобы потом присыпать пиццу артистичным движением кисти, скрывая проплешины теста между бледно-розовых обрезков колбасы, чахлых шампиньонов и жалкой пригоршни оливок.
Не могу назвать Диккера автором. Он - подавальщик разгоретых блюд. И даже не могу понять, есть ли у него талант - так старательно он спрятал себя за читательскими вкусами, за читательскими запросами. Очень характерно ,что в положительных рецензиях на "Квеберта" часто повторяется "все, как я люблю, и даже с избытком", "автор угодил", и т.д. Все равно, что по заказной статье о выборе офисных кресел пытаться понять, хорошую ли автор пишет южную готику.